Валерий Большаков - Алгоритм судьбы

– Тогда давай на Белорусский!

«Таксист» кивнул и бросил кар вниз, на пандус, ведущий под землю. Автоярусом, где на разных горизонтах соседствовали и пересекались метропоезда, электрички, грузовики-автоматы, земские электробусы и частные машины, такси выбралось по прямой к Белорусскому вокзалу и подкатило к ступенькам.

– Удачи! – пожелал «водила».

Чантри махнул рукой ребятам и стремительно зашагал к перронам. На их счастье, под застеклённым сводом, где перекликались, дробясь и агукая, десятки голосов, объявлявших посадку, стояла электричка, готовая вот-вот отправиться в направлении Можайска.

Борд энергично запрыгнул в тамбур и устроился у окна. «Квадрига» расположилась поблизости, с удивлением рассматривая пассажиров. Это были дачники, в основном старпёры и преимущественно небогатые. В спортивных костюмах и камуфляжных комбезах, с сумками и садовыми инструментами, с котами и собаками, с минеральными удобрениями и волновыми генераторами («По телевизору передавали, облучишь семена – и знать не будешь, куды урожай девать!»), они ехали на «фазенды» – картошку копать, собрать фасоль и просто подышать свежим воздухом.

– Я не понял, сэ… Борд, – шепнул Том. – Фазенда – это ж как ранчо?

– Это они так шутят над собой, Том, – спокойно разъяснил Чантри. – «Фазенды» их, хорошо если пару акров занимают, вместе с каркасным домиком. По-русски они называются дачами… Огороды это, они там картофель сажают, помидоры, огурцы, капусту…

– Всё равно не понял… – пожал плечами Рэдиган. – А… зачем? У них что, в магазинах овощей нет?

– Отчего ж? Тут и супермаркеты есть, и гипермаркеты… Просто людям делать нечего на пенсии, а по заграницам мотаться не каждый может – пенсии у них пожиже, чем у наших старцев.

– Ну так! – взбодрился Том и отвалился в кресле, снисходительно оглядывая русских пенсионеров. Пенсионеры переговаривались.

– Опять я банки забыла… Вот голова дырявая!

– Да зачем тебе банки, бабушка?

– А компот?! А огурчики на зиму?

– Да в магазине купим!

– Всего не понакупаешься! Да и сравнить разве покупное со своим?

– И не говорите. Никакой же химии! У меня вон всё на навозе да на компосте…

– А картошечки я в том году собрала – тридцать мешков! По три ведра мешок!

– А что сажали?

– Розовую такую… Не помню названия, но крупная, хорошая.

– А я лично садик держу. Бананы эти с ананасами вы сами ешьте! Лучше яблочка ничего не найти.

– Да они у тебя червивые все!

– Да сама ты червивая! И язык у тебя раздвоенный! Моя одного компоту двадцать банок закатала!

– Ага! Компот с тушенкой пополам!

Буря страстей разыгралась, достигла накала и сама собой улеглась. Электричка часто останавливалась, салон пустел и тишел.

– Станция Александровка, – объявил задушевный голос автомата, и Чантри встрепенулся.

– Выходим! – скомандовал он. – Быстро!

Вслед за неспешно ковылявшим дедком «сборная по спецназу» вышла на перрон. Электричка огласилась глуховатым «Осторожно, двери закрываются!», завыла моторами и укатила, утаскивая за собой перестук колес. И тишина…

Борден осмотрелся, углядел вывеску супермаркета «Рамстор» и указал на него.

– Двигаем туда, купим удочки и начнём обход.

– Типа, мы – рыбаки? – уточнил Макон Фаллон.

– Типа, – подтвердил Борден Чантри.

– Пеккала уже тебя балует, – усмехнулась Даша, доставая яства из БДГБ – блока доставки готовых блюд. – Борщ украинский со сметаною и пампушками с чесноком… Шашлычок… Компот ананасовый… Чай кенийский и печенье миндальное.

– Прикармливает, гад, – усмехнулся Кнуров. – Ничего, Дашка, крепче будем.

– Знаешь, – призналась девушка, – у меня не пропадает страх. Всё кажется, что Серафим просто растворился в Сети, пропал, как затухающий сигнал, распался на эти свои байты, и нет его…

Тимофей вздохнул.

– Мне, думаешь, не страшно? Я же точно знаю, что он просто не мог пропасть, физически не мог! А внутри всё сжимается…

– Ладно, – бодро заключила девушка, – будем ждать хороших вестей, приятных событий и надеяться исключительно на позитив. Ешь давай!

С чувством большого нервного подъёма и великого, но приятного устатка Кнуров пообедал и уже хотел было прилечь отдохнуть, как в дверь вошёл хмурый Саферби и буркнул:

– В кунацкую, рысью!

И Тимофей порысил. Особого беспокойства он не испытывал – работа над фатум-вариантом шла параллельно его демиурговским экзерсисам. Найдётся о чем отрапортовать Пеккале. Алек встретил его нетерпеливым: