Олег Борисов - Док

— Эй, это что за дело?! Вас не звали, уроды, валите! — истерически заверещал из разномастный толпы писклявый голос. Вокруг меня защелкали предохранители автоматов, и градус ненависти в залитом неоновыми огнями зале резко повысился.

Я медленно поднял руки и сделал осторожный шаг вперед. Потом другой.

— С «рыбных» кварталов кто-нибудь есть?! А с восемьдесят пятой трассы? Или с латино-баскаты? Неужели никто меня не знает?

Недоброжелательно молчащая толпа продолжала буравить меня сердитыми взглядами, пока сбоку не показался молодой парень в распахнутой жилетке. Его обнаженную грудь украшали многочисленные наколки, с распятой Девой Марией в центре композиции.

— Так это «лепила» с больницы! Ромеро, ты что, не помнишь? Он тебя штопал тогда, после Пасхи! Ну?!

Я лихорадочно порылся в памяти: Пасха, ранение, кто-то из чужого для меня района… Поножовщина? Нет, не было… Тогда свои отличились. Может, разборки за территорию?… Вряд ли, это было чуть раньше… Бытовуха, бытовуха, свадьба и стрельба по пьяному делу… Вот! Вспомнил! Неудачный налет на банк и три боевика, получившие очередь в спину! Я закивал:

— Да, Ромеро! Вы еще потом телевизор в палату привезли, в подарок… Я помню вас. — Народ зашевелился. Мне удалось чуть-чуть отодвинуть начало стрельбы и я зашипел солдатам, сгрудившимся рядом с выбитой дверью: — Уберите оружие! Ну! Мы пришли договариваться, а не подохнуть за сутки до вылета!..

Медленно-медленно стволы автоматов и дробовиков пошли в низ. Еще была вероятность сцепиться в кровавой свалке, но я уже говорил, говорил и говорил, пытаясь достучаться до чужих сердец:

— Парни, вы простите за замочек, что так неудачно открыли. Думали, к друзьям идем, а пускать не хотели… А ведь мы соседи, из сводной бригады. Вон, рядом с ипподромом стоим. Жаль, что в отгулы не отпускали, а то бы давно попили пивка все вместе…

Кто-то уже увидел знакомых, справа даже успели помахать рукой. Дело пошло на лад.

— Вы же меня знаете, я не одному из вас дырки «штопал» и сыновьям разбитые колени зеленкой мазал. Переехал потом, но недавно сюда же и вернулся… Мы на огонек заглянули перед отлетом попрощаться. Думали, последнее «прости» сказать… Ну и поменять чего, из ненужного вам. Так, по мелочи…

Народ засмеялся. Похоже, амплуа клоуна теперь навечно останется со мной. Шизанутый доктор на арене… Лишь бы не стреляли…

— Вы посмотрите на нас! Мы, гордость армии, гордось смешанных кварталов! Мы врагов голыми руками порвем, как доберемся! Голыми руками, честное слово!.. Потому что крутые пушки и броники отдали «диетическому мясу» из гвардии. А мы так, с остатками со складов… Ну, или что по дороге прихватим… Пока хозяева в клубе тусуются… Возьмем попользоваться, чтобы оборванцами совсем не выглядеть. А потом вернем, кто домой доберется…

Смех потихоньку стих. Я чуть напрягся, но навалившаяся тишина была не враждебной. Похоже, что вооруженные до зубов хозяева клуба посмотрели на незванных гостей совсем по другому, заново оценив латанные разгрузки, пошарпанные каски и видавшие виды штурмовые винтовки.

Из толпы выбрался тот самый Ромеро: красавец мужчина с иссиня черными волосами, забранными в роскошный хвост. Глядя, как он медленно идет мне на встречу, я окончательно вспомнил его залитую кровью спину и долгий месяц череды мироопераций, поставивших гангстера на ноги.

— Не кишись, респетадо. [6] Respetado — уважаемый У меня племянник в легкой пехоте, неделю как забрали… И у свояка двое мальчишек к вам призвали… Говоришь, и в армии нас делят на «правильных» и «мусор»?

Я лишь криво усмехнулся и одернул мятый комбинезон, висевший на мне все время, как мятая тряпка на вешалке-переростке. Зашумевшая толпа накатила на меня волной выкриков:

— И у меня брата забрили! И у нас… Да что резину тянуть, правильный это доктор! Я его тоже знаю! И копам он никого не сдал!

Бысто оценив смену настроения, вперед высунулся наш латино-спортсмен, успевший спрятать уставной берет и щеголявший отросшей бородкой на подвижном остроносом лице:

— Куда парней свояка определили, в какую роту? Не знаешь? Ну, так фамилии скажи, я найду, слово даю! И мы поделимся с парнями, без дураков. Мы там все одинаковые, братишка, все из пригородов. Все сиротинушки…

Уже ранним утром, когда мы навьюченные оружием и разнообразной хитрой техникой возвращались в бригаду, молчавший до этого ротный пихнул меня в бок и тихо спросил:

— Что, так ни одного и не сдал полиции?