Array Array - На руинах Мальрока

Ну не смешно ли: царствующие особы подчиняются пьянствующей птице? Ни капли не смешно — здесь к птицам стражей относятся более чем серьезно. Достаточно вспомнить мою первую встречу с бакайцами, или сегодняшнюю реакцию межгорцев. Уж не знаю, почему так, но местные попугаи на земных собратьев похожи лишь внешностью, и, частично, повадками — в остальном это нечто уникальное, и своеобразно разумное.

Жаль, что разум вредностью осложнен — Зеленый, при всем ко мне уважении, наотрез отказывается давать пояснения по поводу личности магистра, ордена стражей и способов связи. Ну не пытать же его плоскогубцами за это?

Каким образом он получил приказ? Если отбросить версию, что сам его придумал ради выманивания двойной винной награды (а это очень даже вероятно), можно предположить телепатию, или что-нибудь столь же эффективное и дальнодействующее. Ладно — будем считать, что мой шпион крылатый где-то в кустах прячет рацию. И зачем магистру понадобилась эта Альра? Откуда он вообще узнал о здешней ситуации? Как принял такое решение в отношении ее? Не думаю, что Зеленый мог ему помочь: попугай в этом вопросе не лучше меня ориентируется, и вообще — живет простой жизнью и не сильно умничает. Значит, у руководства ордена, имеется информация, мне неизвестная.

А оперативность? Скорость, с которой пришел приказ не трогать Альру? Тут уж, наверное, действительно Зеленый поработал — передал гад отчет о результатах разведки своему магистру, а потом уже ко мне вернулся с честным видом.

Может он и мои отчеты ему передает?

Вот петух ощипанный! Как же скучает по нему котел с кипятком!..

Что-то с этой Альрой не так, раз неуловимый магистр снизошел до приказа самозванцу. Странно, но самозванец его почему-то выполнил... Ну не дурак ли? А как понимать ее слова о том, что они меня давно ждали? И узнать неоткуда — только от нее.

И откуда у нее такой экстравагантный спутник? Я говорю не про шестерку мужчин, а про седьмого: тот самый коротышка. Широкоплечий бугай с крошечной головой, до последнего клочка кожи поросший короткой серой шерстью. Не волосами — именно шерстью. Будто шкура крота, и глазки такие же микроскопические. А выражения в них ноль — абсолютная пустота. Ничему не удивляется, ни на что не реагирует — даже не проснулся, когда в саду интересные дела происходили. Поневоле обидно стало, что такой тормоз сумел меня умыкнуть из лагеря.

Не веди себя Зеленый спокойно, изрубили бы тварь сразу, когда Альра его будить начала. А так... Не темный — это понятно. Но все равно тварь. Если это тот самый таинственный горец, то, похоже, они там, в горах своих, порядком одичали. Он вообще на человека мало похож. Классический персонаж неприличных анекдотов о неких южных народах — рожденный в результате многовековых традиций скотоложства.

Проклятые законы гостеприимства — приходится ждать, когда она доест, а уж потом устраивать допрос! Не терпится узнать все из первых рук — ведь эта девушка бесценный кладезь до зарезу нужной мне информации.

* * *

С кашей покончено; ложка не облизана, а вымыта (аристократка, мать ее...), чашка здешнего травяного чая разговору не помеха. На востоке уже намечается просветление — очередная ночь проведенная без отдыха, но как-нибудь переживу. Да и не уснуть мне — хочется узнать много чего, причем немедленно.

— Альра, если ты не слишком устала — не могла бы рассказать мне о Межгорье.

— Конечно, сэр страж. Что именно вы хотите узнать?

— Все! Абсолютно все, что касается перерожденных: как это началось; как происходило; полную историю хочу знать.

— Это долго рассказывать, — вздохнула девушка.

— Я никуда не тороплюсь, но если ты устала...

— Нет! Что вы! Расскажу! Но только я не очень хорошо рассказывать умею. Вам бы со старым Аваном поговорить — вот он мастер: заслушаешься.

— А где он?

— Убили его, — опять вздохнула девушка. — Точнее сам умер — не перенес дороги, когда мы через горловину уйти попытались.

— Значит, рассказывать придется тебе. Смелее — не стесняйся. Считай, что перед тобой не страж, а летописец, который ничего не знает, и его задача лишь записывать за тобой каждое слово.

Учитывая наличие попугая, я не преувеличивал: знал, что вредная птица запоминает все — до буквы. Вот только повторить усвоенное его непросто заставить — он иногда упрям как ишак. Но память как у диктофона.

— Ну... Ну тогда... Я даже не знаю, с чего начать, — грустно констатировала Альра.

— Начни с чего-нибудь, а там видно будет.