Андрей Жиров - Отступление

Вновь потянулись долгие метры по заснеженной тайге. Шаги и мерное покачивание носилок успокоило, сняло раздражение. Постепенно мысли вернулись в прежние русло. С сердечной теплотой Фурманову вдруг вспомнились былые - мирные - дни. Теперь все это уже казалось далеким, несбыточным: привычный, размеренный ритм жизни, устоявшийся уклад. Даже наводившие раньше тоску кабинеты теперь не вызывали неприязни. Что уж говорит, если сейчас высшим комфортам стала сухая, чистая одежда, морозный ледяной душ по утрам и теплая шинель на подстилке из ветоши в палатке ночью. Усмехнувшись мечтаниям, полковник с тоской представил, что война уже навсегда, накрепко вмешалась в его жизнь. Не перечеркнуть. И не только в его...

Всего несколько коротких дней, а уже потери преследуют по пятам. Уже нет Алисы, нет никого из сотрудников отдела - все погибли на орбите, при нападении, Геверциони ранен. Остались только он - Юрий - и Роберт. Но с другой стороны и это удача - что зря возводит напраслину на судьбу. Разве лучше они чем тысячи менее удачливых, сгоревших в огне бойни? Конечно нет - такие же простые советские люди. Да и можно ли вообще решать: кто лучше - кто хуже, кто более, а кто менее достоин?

Размышляя так, что-то само собой переменилось в мировоззрении Фурманова. Внезапно Юрий почувствовал, что не имеет права распускаться. Он почувствовал - не на словах - на деле, сердцем ответственность за всех, кто уже погиб. Фурманов понял: теперь нужно жить не только для себя - за всех, кого больше нет. Воевать и победить за них. 'Именно так, наверное, чувствует и сам Геверциони... - решил про себя Юрий. - Отсюда самоотверженность, решимость, внутренняя сила...'

Внезапно где-то невдалеке, приблизительно на семь-восемь часов раздался отрывистый, тихий треск. Фурманов мгновенно понял: 'Чемезов угодил в засаду'. Чуткий тренированный слух уловил в жарком споре выстрелов отдельные голоса. Больше всего Юрия порадовал слаженный дуэт наших автоматов. Значит, не все потеряно, сопротивляются. Постепенно вражеские голоса стали молкнуть, захлебываться. В конце концов стихли совсем.

Бойцы, не обладавшие столь тренированным слухом, как у Юрия, проявили вполне объяснимое беспокойство за товарищей. По рядам пошел гулять взволнованный шепот. Фурманов постарался унять переживания, задавить проблему в зародыше. Однако, несмотря на все старания не удалось объяснить что все, должно быть, в порядке. Увы, Юрий и сам до конца не верил - слишком хорошо с опытом научился понимать: война непредсказуема, а часто - коварна.

Ильин, Лазарев и другие офицеры справились лучше. Где смешком, где трезвым, а где - и крепким словом орудуя виртуозно. 'Недаром Иван Федорович занимает должность замполита... - подумалось Юрию. - С таким умением организовывать людей полковник мог бы и сам, наверное, справится с командованием...' Разговоры в конце концов сошли на нет, ряды подровнялись - бригада продолжила марш. Единственное, что отнюдь не способствовало нормализацию обстановки, так это категоричный запрет Ильина на спасательные операции. Хотя даже некоторые ротные горячо поддерживали начинание подчиненных.

- Однозначно и категорично 'Нет', - сказал как отрезал полковник. И в этот момент исчезла начисто былая мягкость из голоса, добродушие. - Как временно исполняющий обязанности командира я запрещаю проведение подобных мероприятий.

В ответ естественно послышалось тихое возмущение: в дискуссии участвовали только офицеры - бойцы же продолжали маршировать, чтобы не терять время. И естественно лейтенанты не рискнули открыто выражать недоверие старшему по званию. Ильин в конце концов оставался одним из наиболее авторитетных и опытных офицеров в соединении.

Разделяя начинание подчиненных к Ильину в итоге обратился лично Лазарев:

- Иван Федорович, - тихо произнес полковник на ухо Ильину. - Может не стоит так категорично? Ведь правое дело предлагают...

- Алексей Тихонович, - твердо возразил Ильин. - Я всячески поддерживаю славные воинские традиции. Мне самому думаешь нравится отдавать такой приказ? Но сейчас совершенно иной случай.

- Поясни.

- Охотно... Во первых, сколько ты предлагаешь послать человек для поддержки? Взвод, роту, батальон?

- Зачем ерничать... - поморщился словно от зубной боли Лазарев.

- Отнюдь, - совершенно серьезно возразил Ильин. - Чуда ведь не случилось - мы по-прежнему глухи и слепы без техники. И кто скажет точно: сколько может ждать в засаде на месте? Я совсем не в восторге от идеи бросать людей в мясорубку - пусть и из самых благородных начинаний.