Андрей Жиров - Отступление

Но на самом деле все чуть иначе. Лишь потом Иван сумел восстановить в памяти произошедшее. Чуть раньше, опередив доктора на считанные доли мгновения, выстрелил Геверциони. Выпущенная генералом пуля угодило точно в нацеленный на майора пистолет. И, хотя Гольдштейн все же успел нажать на курок, выстрел ушел вправо. Затем невероятная сила вывернула из руки доктора раскуроченный ствол, отшвырнула далеко в лес.

Зашипев от боли, доктор прижал к груди вывернутые, разодранные в кровь пальцы. Устремив полный ненависти взгляд на Геверциони, он с процедил сквозь зубы:

- Подонок! Грязная тварь чекистская!

Но генералу было глубоко наплевать на слова. Наверняка, за долгую карьеру ему пришлось немало подобного выслушать. Не дрогнув ни единой черточкой лица, Геверциони спрыгнул на снег и пошел к по-прежнему сидевшему на снегу Чемезову.

- Как ты, Роберт? - присев на корточки рядом с майором спросил генерал. Грустно улыбнувшись, он взял Чемезова за плечи и обнял. - Не теряй надежду, пока можно. До самого последнего мига. Нельзя! Я тебе обещаю - сделаю все, что могу. Веришь мне?

Геверциони пристально посмотрел в полные тоски глаза Чемезова. Тот ответил робкой улыбкой. И в этот самый момент...

В этот момент и произошла наконец развязка, которой никто не ждал. Левой рукой Гольдштейн незаметно вытащил свой форменный пистолет и высунулся из кабины с криком: 'Подыхай же, грязная тварь!'

Геверциони ожидал чего-то подобного. Хотя нет. Честнее сказать - сознательно форсировал именно такое развитие событий. Георгий с первого взгляда, с первой секунды неожиданной встречи в лесу понял: не будет от совместной работы с доктором никакой пользы. Но обыденную натянутость отношений еще можно бы стерпеть, жертвуя личным ради общего. В конце концов, все они - в том числе и сам Геверциони - заложники обстоятельств. Никакой второй попытки не будет, как не напишешь жизнь с черновика набело. А, раз людям нужен врач, то он должен быть. И вопрос взаимоотношений с командиром стоит на последнем месте. Потому что настоящий командир в подобном случае спрячет свое самолюбие подальше.

Только дальнейшее развитие событий не способствовало мирному разрешению конфликта. Сумасбродный демарш Чемезова только окончательно и бесповоротно всё испортил. Теперь приходилось выбирать между плохим и очень плохим вариантами. Только благодаря невероятному везению Геверциони удалось выйти из положения с наименьшими потерями.

Несмотря ни на что, Чемезов по-прежнему оставался для генерала проверенным боевым товарищем. На майора можно смело рассчитывать в любой ситуации. То же, что он на время потерял над собой контроль - еще не показатель. И не такое с самыми волевыми людьми на войне может произойти.

При том, даже опустив оружие добровольно, Чемезов еще не вышел из-под удара. Сидящий рядом живой и здоровый Гольдштейн грозил остаться для многих воплощением произвола чекистов, очередной 'жертвой'. Учитывая же созревшую в душе полковника ненависть, не исключено, что он сам приложит деятельное участие. Такое развитие событий в итоге грозило серьезными проблемами. Идти на войну, осознавая, что армия расколота на враждебные группировки - самоубийство. Но не только для Геверциони - для всех. Враг ведь не станет разбираться, вникая во все хитросплетения. Потому в любом случае теперь живой и здоровый Гольдштейн - угроза общей безопасности. А значит - нужно подставить его, лишить благодатного ореола мученика...

Увы, Георгий не считал доктора Гольдштейна ни трусом, ни злодеем. Даже оскорбления не доказывали обратного, наоборот - подтверждали. Не стоит огульно осуждать, пока не известна подоплека. При этом Геверциони пришлось все-таки начать действовать. Более удобного момента могло больше не представиться. И оказалось бы поздно.

Георгий намеренно продемонстрировал открытое пренебрежение, повернувшись к доктору спиной. И ожидал пули. Обходя кабину грузовика, наклоняясь к Роберту - любой миг мог стать последним. Это отнюдь не было игрой: Геверциони не собирался делать что-либо вполсилы.

И все-таки в глубине души генерал не верил, что Гольдштейн решится на убийство. Пускай доктор обижен, пускай на взводе, но не похоже было, что истерика подчинила его полностью. Увидев перед лицом слепой зрачок ствола Геверциони не удивился. Именно этого, в конце концов, он и добивался...

Нацелив дрожащий ствол в сторону Геверциони доктор открыл огонь. Сухо щелкнули два выстрела. Генерал продолжал твердо смотреть - снизу вверх - в искаженное ненавистью лицо Гольдштейна, не делая попытки уклониться, спрятаться. Он просто смотрел в лицо смерти. И ждал.