Андрей Гребенщиков - Обитель снов

Правильно поняв удивленный взгляд Ника, Володя насмешливо хмыкнул:

– Гляжусь в тебя, как в зеркало.

– Все так плохо?

– Один в один, только ты еще плюсом помятый, побитый и порезанный. Натуральная бомжара. А хаер у тебя крутой, стои́т так, что любой хипарь обзавидуется!

Последнюю реплику Никита пропустил мимо ушей, этому полезному умению он научился при прослушивании дневника Эль: предложения, целиком состоящие из незнакомых слов, приравниваются к междометиям и переводу не подлежат.

– Я только уснул, трудная ночка выдалась…

– Уже наслышан о твоих приключениях, – Володя скривился. – Уверен, что это был привет от Даги?

– Скорее, от его дружков. Жмуры редко снисходят до приветов с того света, – ввернув блатной оборот, Ник почувствовал себя крутым, однако визитер его лингвистической крутости даже не заметил:

– Насчет жмуров ты сильно заблуждаешься, эти беспокойные товарищи обожают беспокоить живых… Ладно, мистика пусть идет лесом, есть у нас дела и поважней. Пои своим болотным чаем дорогого гостя.

– У меня грибной, – искренне оскорбилсяНикита.

– А есть разница? Оба на вкус, как помои…

За неимением другого подходящего места, чаевничать устроились на месте вчерашнего преступления, в хорошенько вычищенной подсобке. Володя внимательно осмотрел помещение, но вопросов задавать не стал, сразу перешел к делу:

– Я с вестями. Все как на подбор дурные. С какой начать?

– Славный выбор… с любой.

– Как скажешь, – Володя шумно отхлебнул из кружки грибного отвара и поморщился, не скрывая брезгливости: – Ну и пойло!.. Короче, так: я собираюсь за Эль. Не знаю, каким образом ко мне попал диктофон, ясен пень, что не случайно, но ей нужна помощь, это, надеюсь, тоже очевидно? Спокойно сидеть, зная, что с ней беда, не могу. Вооот, если в двух словах. Доходчиво?

– Почти. Но что тебе до нее? Не похож ты на человека, который, забыв обо всем, может сорваться с места и броситься кому-то на выручку.

– Ну, спасибо, мой юный друг, уважил так уважил! Это уметь надо, назвать черствым и бессердечным прямо в глаза… Но насчет бессердечности ты как раз ошибаешься, как-нибудь обсудим при более удачных обстоятельствах.

– Как скажешь, – юноша вернул гостю его фразу. – Но я пока не разобрался, где она находится, стенография продвигается крайне медленно, я половины не понимаю, Эль говорит на каком-то неправильном русском…

– Сам ты неправильный русский! От тебя и не требуется знать ее местоположение, ты должен дать мне конкретный расклад – ЧТО ей угрожает, КОГДА все случилось и ПОЧЕМУ все случилось. ГДЕ – не твоя забота, география мне и так известна.

– Так где она? – Ник не сдержал возбуждения.

– Долго объяснять. Позже. Сейчас другое важно. Я пытался набрать группу сталкеров для экспедиции, но…

– Сталкеров? Она что, на поверхности?!

Володя не на шутку разозлился на вечно перебивающего его юношу:

– Будешь слушать или нет?!

– Да, буду, буду, но…

– Без но! Слушай молча, не беси меня. Группу я не собрал, вообще ни одного человека. Предлагал любые деньги, но все ссутся идти через Топь…

– Топь? Это же где-то рядом с нами…

– Малой, – Володя отставил кружку с остывающим чаем, положил свои большие и сильные руки на стол так, чтобы они были хорошо видны собеседнику. – Еще раз перебьешь, я вот этими самыми руками вырву тебе язык. И догадайся, куда засуну!

Обещание прозвучало убедительно, и Ник плотно сжал губы, пряча болтливый орган.

– Молчание не только золото, но и не вырванный с корнем язык, – Володя одобрительно улыбнулся, но тут же посерьезнел. – ́ С первой дурной вестью покончили. Группы нет, и каким образом ее набрать, я понятия не имею, все уже опробовал…

Никита бессловесно ждал следующих вестей, благоразумно не вмешиваясь в переживания скорого на расправу гостя.

– Переходим к новостям криминального мира. Твои непримиримые отношения с Диаспорой оказались гораздо сквернее, чем мне представлялось. Разворошил ты осиное гнездо, кавказеры рвут и мечут и мамой друг другу клянутся, что добудут твою голову, невзирая на покровительство и защиту всей Донской станции. Я долго не въезжал, чего они из-за какого-то ухаря переполошились, пока не копнул глубже.

Володя замолчал, буравя глазами того, кто вызвал переполох в ваххабитском гадюшнике. Но юноше нечего было сказать, да и чреваты разговоры с садистами, покушающимися на чужие языки.

– Выяснилось, – гость, наконец, продолжил прерванную речь, – что некто по фамилии Кузнецов, а по имени Александр, совсем недавно кинул Диаспору. Жестко так кинул, по-взрослому. Прилипла черная братия на очень нормальный бабос. Но весь фикус в том, что твой дорогой дядюшка, земля ему пухом, видать, в самом деле головастый был мужик, и кидок этот так изящно провел, по всем понятиям, – комар носа не подточит. Вахи от подобной постановы охренели в полный рост – на них и долг бешеный повесили, и предъяву в ответ кинуть нельзя: понятия не нарушены, все честь по чести. Кто в теме, над Диаспорой угорает до рези в животике, кавказеры же от ярости последнюю щетину на жопе выдирают – репутация суровых парней катится под откос. Бородатые клоуны с эпилированным седалищем, не иначе.