Сергей Калашников: Четвёртый поросёнок

Наконец-то забрезжил рассвет.

Свернутая занавеска, тюки, ящичек — она ничего не забыла. Всё навьючила на спутника. Двигались быстро по узкой тропе, недавно прорубленной сквозь густые заросли. Вокруг было тихо, но пахло кислятиной, и под ногами шуршало. А они шли и шли. Рассвело потихоньку. Над головами нависали кроны высоких раскидистых древ. Зачирикало, защебетало. Спутница впереди проявилась чётко — чистая мелочь с замотанной тряпьём винтовкой на плече.

— Командир! — раздался негромкий голос из зарослей, — ты не ранена?

— Нет, — отозвалась мелкая. — Скопцов и Угрюмов пришли?

— Так точно. Час назад. Скопцов даже провода смотал, куркуль бережливый.

— Вы хоть прозвонили их? Могло же осколками посечь!

— Ща, сделаем.

— Нет! — строгим голосом остановила неизвестного девчонка. — Вы на склоне балки «баньши» смонтировали?

— Ещё с вечера.

— Тогда, всем сниматься и уходить на следующую позицию. Нах-Нах! За мной, — и она свернула направо. Тут, под растянутым полотнищем Федьку переодели в мешковатый пятнистый балахон поверх исподнего, связанного из толстых верёвок — праздничные брюки и рубашка на нём уже превратились в лохмотья. Пользуясь передышкой и куском проволоки, выпрошенным у дядьки, ковыряющегося в какой-то приспособе, подкрепил и туфли.

Девчонка, к которой обращались «товарищ Мелкая», давала распоряжения кивающим на её слова солидным мужикам. Куда идти, и где копать. Ещё упоминались «свистки», «пыхтелки», «дымокуры» и прочая дребедень, которую предписывалось расставлять в определённых местах. Впрочем, пауза длилась недолго — народ как сбежался, так и разбежался, а у Федьки забрали поклажу и навьючили её на Бахрома.

На этот раз позиция снайпера была оборудована на голом крутом склоне среди камней, которые недавно слегка передвинули, образовав несколько связанных между собой нор. Сверху на это навалили толстых палок и веток и присыпали землёй. Тут и сидели целый день до самого вечера, наблюдая за проходящей у подножия горки грунтовкой, на которой так никто и не появился. Собственно, мальчику досталось смотреть вверх по склону, но изредка он «подглядывал» и в других направлениях.

Жара, сухая глотка и скука неимоверная. Изредка откуда-то доносились звуки войны — хлопки, взрывы, выстрелы. Если бы не это — наверняка бы уснул. И прозевал бы опасность. Три силуэта, появились словно ниоткуда неясными тенями среди редкого кустарника — остролиста. В них он и ударил длинной очередью, не медля ни секунды — показалось, что они совсем рядом. И тут же пополз, пятясь в узкую нору прохода.

О том, что в него тоже стреляют, догадался по каменной крошке, выбитой пулями из места, где недавно находился. Рванул к соседней ячейке и ткнулся головой в мягкое — Мелкая уже здесь и тоже пятится. Близкие взрывы, толчки ударной волны, звон.

А за другим проходом метнулась какая-то тень и что-то влетело. Граната. Бросок вперёд, чтобы навалиться телом на снайпера и прикрыть её. Удар, темнота, нечем дышать!

Очнулся от льющейся в глотку воды.

— Ну ты, Нах-Нах, и отчубучил! — Мелкая оторвала фляжку от его губ и сама к ней присосалась. — Обязательно сообщу инструктору, что этот приём нужно внести в наставление по противодействию поражающим факторам газовой гранаты.

— Ты о чём, командир?

— О затыкании прохода двумя задницами. Скопцов нас с тобой еле расклинил. Он-то кабанчик ого-го. Насилу пролез в лабиринт, чтобы тебя с меня за ноги стащить. Ещё и обшутковал всю, — добавила она смущённо. — Обещал, что папе скажет, чем я тут с мальчиками занимаюсь во время войны.

— Э-э… А разве мы тут не вдвоём оставались?

— Не. Наблюдатели ещё, прикрытие. Они тоже эту группу не обнаружили, зато, как спохватились, так запустили «баньши», и уж она весь склон вычесала, — перестала прикалываться девчонка. — Тебя камнями по икрам и ляжкам приложило — синяки получились — закачаешься. Так ты полежи пока примочки подействуют, — покачав возле уха фляжку, девушка закрутила крышку и ушла.

Фёдора слегка мутило. И болела голова. Опять же какой-то неприятный запах беспокоил.

«Неужели я обоссался от страха?» — пришла в голову горестная мысль. Сделалось тоскливо и очень стыдно. И куда девался Фагор? Почему его не было утром во время «развода на работы»?

— Хорош валяться, — подошедший мужчина швырнул на землю рядом с Федькой кучу всякой всячины. — Одевайся, снаряжайся, да пошли.

Сам же он присел рядом, видимо, понимая, что собраться быстро у паренька не получится. Не новое и не особенно чистое обмундирование было дырявым и влажным.