Александр Байбак - Егерь. Последний билет в рай

— Академгородок, — пояснил майор, аккуратно прижимая глайдер почти к самым крышам живописных домиков. — Здесь местная техническая элита проживает, и ученый люд. Вон там, кстати, уже наш поселок, персонал с Базы обитает, там и общежитие есть, и гостиница. Но я вам получше вариант присмотрел.

Наша юркая машинка пронеслась вдоль улицы практически до самого ее конца, и с легким стуком опустилась на заасфальтированную площадку у крайней усадьбы — по-другому назвать двухэтажный дом с порядочным участком земли язык не поворачивался. Тарасов откинул дверцу со свой стороны и объявил:

— Прибыли. Выходим, ребятки.

Я с готовностью выбрался из салона, но к Гале не успел — галантный босс уже поддерживал ее под руку, помогая покинуть тесную кабинку елико возможно элегантно. По лицу девушки было видно, что ей такая забота приятна, однако меланхолия была слишком сильна, чтобы она позволила себе хотя бы мимолетную улыбку. Я сунулся было к багажнику, но Тарасов жестом приказал на это дело пока что забить, и уверенно направился к калитке из красного рифленого железа. Видимо, бывать здесь ему уже не раз приходилось, потому как он уверенно проделал какие-то манипуляции с запором, и створка гостеприимно распахнулась, открыв проход в уютный заасфальтированный дворик.

— Пойдемте, — майор приглашающе махнул рукой и первым оказался за забором. — Ближайшие дни поживете тут. Сейчас с хозяевами знакомиться будем.

Мы с Галей безропотно проследовали за ним, а вот вредный Петрович задержался — прошелся вдоль двустворчатых ворот, принюхиваясь к окрашенному металлу, и напоследок пометил трубу, на которую была навешена калитка. Затем с чувством выполненного долга вплыл во двор, встал ровно посредине, задрав хвост трубой, и принялся потягиваться, всем своим видом изображая властелина мира. Остановившийся у входной двери Тарасов смерил моего напарника насмешливым взглядом и хмыкнул:

— А вот это ты зря, котик! Ромуальд этого не любит.

Я вскинулся было — еще не хватало кошачьих разборок! Петрович местного барсика порвет на британский флаг, а я потом отвечай! — но сказать ничего не успел: из-за угла вдруг вынесся крупный двухцветный кобель немецкой овчарки и молча, даже без традиционного угрожающего рыка, ринулся к Петровичу. Дальнейшее произошло за долю секунды, хотя выброс адреналина в кровь, спровоцированный реакцией напарника на опасность, замедлил время до состояния густой смолы. При виде псины кот выгнул спину, встопорщил шерсть на загривке и неосознанно принял защитный окрас, став серым в тон асфальту — ни дать ни взять ощетинившийся иголками еж нехилых таких размеров. Кобель, видимо, тот самый Ромуальд, заподозрил неладное, уперся всеми четырьмя лапами, но затормозить не успел — скользнул на когтях по относительно ровному покрытию, трусливо поджав хвост. Однако это ему не помогло: Петрович ловко ушел с линии атаки, пропустив тяжелую тушу сбоку, и слегка мазнул лапой по собачьей морде. По двору разнесся жалобный скулеж, ударил со всех сторон, отразившись от стен, и время ускорило бег. Я закрыл рот — поздно, доктор, я холодный, как говорится — и послал Петровичу злобный образ: предупреждал же не палиться! Кот виновато фыркнул и принял свой естественный цвет, еще более усугубив ситуацию. Майор Тарасов, так и торчавший на ступеньке у двери, молчал, но по его лицу было видно, что он метаморфозами моего питомца ничуть не удивлен. Скорее, тот подтвердил его догадку. Ну вот как с таким напарником секретность соблюдать?! Вот дать бы ему сейчас пендель, да от души, чтобы несколько метров пролетел, да в стенку сарая влип! Петрович в ответ на мои мысли злобно взвыл, зыркнув недобро желтым глазом, но развить конфликт нам не удалось: из-за дома донеслись женские голоса, а на втором этаже, скорее даже в мансарде, распахнулось окно, и из него высунулась сивая коротко стриженая голова. Молодой парень, лет двадцати, не больше, озабоченно нахмурился и выдал:

— Эй, кто там Ромку гнобит?! Вот щас спущусь!

— Спускайся, только тебя тут и не хватает, — спокойно отозвался Тарасов, и обернулся на голоса.

Из-за угла дома, откуда недавно появился пес, вышли сразу три женщины: молодая, моих примерно лет, зеленоглазая блондинка со смешными косичками, одетая в стиле милитари, дама под пятьдесят, такая же светловолосая, видимо, мать зеленоглазки, и стройная миниатюрная брюнетка. Последняя дамочка заслуживала особого описания. Лет двадцати пяти-тридцати, не больше, смуглая, с небесно-синими зрачками и правильными чертами лица, и удивительно обаятельной улыбкой. Она толкала перед собой сдвоенную детскую коляску на гравиподвеске, и при виде Тарасова весьма оживилась. Тот тоже не остался равнодушным, шагнул к ней, по пути пощекотав по животу одного из малышей, отозвавшегося веселым агуканьем. Галя вдруг встрепенулась, вырвала свою ладошку из моей руки — когда только ее схватить успел? — и упорхнула к мамашке с подругами.