Константин Калбазов - Фронтир 2

— Подлог?

— Подлог, — согласился сержант.

— А как вскроется?

— Для начала капитан должен вернуться из степи. А если вернется, то не станет поднимать этот вопрос. Тут ведь по разному может обернуться, а кому захочется возвращаться обратно. Вот и выходит, что никто с них ничего не спросит. Со строевыми частями сложнее и там много не скрысятничаешь, клюют по чуть-чуть, вот и получается прилично, а с черными шевронами все куда как проще.

— Да-а, дела, йок макарек.

— Да ладно тебе. Не все так плохо. Нам ведь не положены ни сети, ни такое большое количество соли, ни пустые бочонки, что с самого начала загрузили. Это как бы компенсация на будущее и намек, сами думайте о своих запасах.

— Лихо. Так они получается и не воры вовсе, а благодетели.

— С этим мы ничего не поделаем, а потому просто забудь. Не трави душу.

— Не буду, — легко согласился Сергей.

А чего собственно не согласиться. От того, что тут и сейчас будешь сотрясать воздух гневными высказываниями, ничего не изменится. А голод им в любом случае не грозит. Ну да, рыба уже приелась дальше некуда, а тут и физические нагрузки и раненным все же нужно что-то более существенное, чем рыбная диета. Но это можно и перетерпеть.

Им сейчас нужно думать над тем, как выжить. Кое-кому куда больше не повезло или они оказались достаточно глупы, чтобы понять где они оказались и что для выживания им нужно организовываться и сплачиваться.

Вон шкипер говорил о том, что еще одну заставу уже по второму кругу вырезали. Павол пополнил эту информацию сведениями. Оказывается с десяток тел не нашли и все чьи останки найдены не были объявлены в розыск.

Разумеется, это не значит, что охотники уже встали на их след. Поди найди его если парней захватили в плен и придали мученической смерти в пинкских стойбищах. Могло случиться и так, что этот десяток полег во время патрулирования или охоты. Да мало ли. Охотники за головами не глупые ребята и прекрасно это понимают, но разыскные листы на всякий случай при себе имеют. Да и остальные не упустят своего шанса если таковой представится. Так что если появится кто в поле зрения, то конец будет один. Никто не станет возиться с арестом, только убедятся в том, что ошибки нет, а там и грохнут.

— Сергей, ты помнится говорил, что охотник, — вдруг перевел разговор сержант.

— Ну, говорил, — сразу же насторожился Варакин, уж больно не понравились ему речи лица начальствующего. — А что, захотелось свежатины поесть. Так тут ведь и самому на вертеле оказаться можно. Причем заживо.

— Мы тут с капитаном поговорили, — словно не обращая никакого внимания на слова подчиненного, продолжил Грибски. — Не дадут пинки нам спокойного житья. Сегодня в вас опять стрелы пускали, хорошо хоть обошлось.

Обошлось. Это как сказать. Если бы Хват не был в бронежилете, то поймал бы грудью стрелу. Теперь вон, даже по заставе ходит в нем, говорит, что пока не вылезет из этой задницы и вовсе его снимать не будет. Да на Сергея посматривает как на отца родного, ведь не хотел надевать, устал таскать эту тяжесть, но Варакин настоял, чуть не пинками.

— Уж не собираешься ли ты, отправлять нас в ночные секреты? Сразу говорю, затея не из лучших. Глупая затея. Я в лесу кое-чего стою, не вопрос, но в степи, да еще и ночью, эти парни меня враз прищучат.

— Не дураки, понимаем. Но тут какое дело. Нельзя позволять арачам вот так вольно вокруг заставы кружиться. Дальше только хуже будет. В открытом бою мы потеряли шестерых из девяти наших погибших. Трое убиты при ночных нападениях, а пополнения все нет.

Ага, получается сержант посчитал всех, включая и отправленных тяжелых, что не выжили. Да вернувшегося и все еще плохого Павола, как бойца считает. Плохо. Тут ведь считай половина народа с ранениями бродит, ну и какие они бойцы?

— Я слышал, что на Южном континенте, тамошние дикари свои стрелы ядом смазывают, — между тем продолжал Милош. — Если эти до такого додумаются, то все будет куда хуже. Легкие ранения и царапины у нас тут считай уж за правило, а как яд применят, тут и приходи кума любоваться.

— А ты не думай о плохом. Знаешь, некоторые умные мужи считают, что мысль порой имеет свойство воплощаться в жизни. И что самое поганое, в основном именно дурные мысли и сбываются.

— Нам от того не легче. Словом, если арачам не дать понять, что вокруг заставы шастать не так чтобы и безопасно, дальше будет только хуже.

— Десяток послать вы не можете, получается расчет на мое отделение. Ну и что мы трое можем?