Евгений Шалашов - Хлеб наемника

В таверне я сразу же попал в растопыренные руки хозяина, который торжественно провел меня через зал, набитый горожанами. При моем появлении народ притих, уважительно перешептываясь.

Всегда был неравнодушен к почестям. Для полного счастья не хватает лишь аплодисментов, лаврового венка и раба, который будет монотонно бубнить: «Помни о смерти!»

Боюсь, недели через две ко мне будут относиться не так радушно. Трактир к тому времени будет заполняться едва ли на треть, и, скорее всего, именно я буду виновен в гибели родных и близких, в недостатке еды, а также в том, что герцог Фалькенштайн вообще стоит около ворот города…

Трактирщик сиял, словно меняла, увидевший мешок цехинов, на которые ему предстояло обменять медь. Извиваясь, как уж, перегревшийся на солнце, жестами изобразил, что такой важный гость, как я, просто обязан принимать пищу в отдельном кабинете. Изгибаясь, словно одногорбый верблюд, открыл передо мной дверь и проворковал:

— Пожалуйста, господин комендант, проходите! Присаживайтесь. Сейчас подадут ужин и лучшее вино. Все угощение — за счет заведения! Вот, — горделиво обвел он рукой комнату, — такого вы не увидите ни в одном трактире нашего города…

Номер был хорош. Стены отделаны панелями из красного дерева, украшены восточными коврами, а оконное стекло настолько прозрачно, что я не поленился и проверил — а есть ли оно вообще? Пожалуй, подобный кабинет был единственным не только в Ульбурге, но и во всей Швабсонии. Кто бы додумался обустраивать комнату в трактире на манер женского будуара и устанавливать в ней двойные двери?

Видимо, в «угощение» входила и смазливая девица, втащившая поднос с яствами. Девушка поставила поднос на стол и так соблазнительно выгнулась, что шнурки на корсаже стали развязываться сами собой, а я невольно напрягся, ожидая ее дальнейших действий.

К моему огорчению, девушка выпрямила стан, отошла к стене и… поскребла по ней ноготками. Одна из панелей отошла в сторону, а в образовавшееся окно на меня уставился довольный Жак Оглобля:

— Ну как?

— Нет слов… — покачал я головой. — Тебе бы в тайной полиции служить.

— Иногда лучше перестраховаться, — хмыкнул Жак и пояснил: — То, чего другие не знают, тебе не повредит. Народ сейчас думает, что ты с Анхен развлекаешься, — пусть думает. Чужих глаз и ушей вокруг много, но в каждую дырку их не воткнешь… Место тут надежное, проверенное. А при Анхен можно говорить спокойно. Девка хорошая, послушная, а сказать ничего не скажет — немая она от рождения. Ну разве что на передок слаба, так это и хорошо. Анхен это дело без слов понимает…

— Подумаю, — кивнул я.

— А чего тут думать? — удивился Жак. — Я ее сам пробовал — знаю. Давай-ка выпьем.

Посмотрев на поднос, я слегка загрустил — трактирщик из лучших побуждений поставил на поднос две бутылки хорошего вина, но позабыл, а то и вовсе не знал о пристрастиях гостя.

Жак, понявший все без слов, усмехнулся, передал мне кувшин, а сам, вскинув бутылку, как горн, припал к горлышку.

Я налил Анхен вина и чокнулся квасом с недоумевающей девицей. Как хорошо, что девка немая, иначе и ей бы пришлось объяснять — почему же я не пью!

Хотел поговорить с Жаком о лазутчиках, но разговор сам собой перешел на события минувшей ночи.

— Капитан, а зачем зятю бургомистра было предавать? Что бы он получил у герцога? Деньги? У бургомистра их больше. Титул?

— Титул… — задумался я. — Нет, титул он получить не мог. Герцог Фалькенштайн, насколько я знаю, имеет права возводить во дворянство, но титулы он раздавать не вправе. А хоть бы и имел — зачем зятю бургомистра титул?

— Зачем-зачем! — усмехнулся Жак. — Не все же такие как ты, что от титулов в наемники сбегают. А я ведь тот герб хорошо запомнил. Герольду как-то его описал, тот челюсть отвесил, а потом отбарабанил — чей это род и какие титулы.

Я кисло улыбнулся. Помнится, еще во время службы в наемниках кто-то из нашей десятки, нет-нет да и напоминал мне о карете с гербами. Потом мои парни разбрелись, а другие очевидцы — кто где… Но мне и тогда не хотелось, да и сейчас не хочется вспоминать ни о своем титуле, ни о гербе. Да и лишили меня, наверное, всех титулов…

— Щит наемника должен быть гладким… — перебил я Жака, пытавшегося сказать что-то еще: — Давай-ка лучше о деле. Силы у герцога большие?

— Чего мои люди не могли определить, так не могли. Они ж, понимаешь, не солдаты, а воры да убийцы. Но, судя по всему, тысяч пять.

— Вот ведь хренятина какая! — не удержался я. — Пять тысяч… Так они же нас как крыс перебьют!