Сергей Антонов - Рублевка

– Открывай!

Приглушенный противогазом голос вернул Юрия к реальности. Ничего не выйдет. Казнить, нельзя помиловать. На ватных ногах он шагнул к двери, отодвинул засов. Толкать дверь не понадобилось. Она открылась сама. С такой быстротой, словно снаружи ее кто-то тянул. Корнилов набрал полную грудь воздуха и вышел в темноту.

Споткнулся Юрий уже на третьем шаге. Груда битого кирпича и бетонного крошева перегораживала путь прямо у двери. Наверное, ею пользовались не часто. Юрий решил присесть. Нестись куда-то сломя голову не стоило. Для начала следует определить направление. Пока лучше оставаться на месте. Поберечь батарейки, дождаться рассвета, а уж потом начинать путешествие. Тем более, что вопрос о том, когда лучше всего прогуливаться по Москве, так и оставался открытым. Одни утверждали, что безопаснее всего ходить ночью. Другие, с пеной у рта, доказывали – неприятных сюрпризов и нежелательных встреч поможет избежать дневной свет. Эти споры выглядели не намного лучше, чем дискуссии тупоконечников и остроконечников из «Путешествий Гулливера». Все равно, с какой стороны разбивать яйцо. В этих руинах за яйца тебя могут схватить в любое время. Ночью на охоту выходят одни твари, днем – другие. Солнечный свет может быть также опасен, как и кромешная темнота, а радиоактивный фон не меняется в зависимости от времени суток. Как ни верти, вывод напрашивается только один – на поверхность лучше вообще не соваться, а коли приперло – пеняй на себя.

Кроме того, ему следует побеспокоиться о другом. Простуда прогрессировала. Если еще совсем недавно кашель сопровождался болью в груди и обжигал горло, то теперь даже сглотнуть слюну было трудно. Дыхание было таким горячим, что временами казалась – греется резина противогаза. Это не оэрзэ. Возможно даже не грипп и не ангина, а воспаление легких. Хуже некуда. Сейчас бы выпить кружку обжигающего грибного чая, забраться под ворох одеял и хорошенько отлежаться. Вот только нет у него обратного пути. Обложили, падлы, со всех сторон. Как волка, красными флажками…

Корнилов встал. Прошло достаточно время и размытые контуры разрушенных строений постепенно обретали четкость. Занимался рассвет. Его серая полоска виднелась в местах, где обзор не перекрывали развалины. Солнце еще не появилось, но его робкие лучи уже окрасили розоватым ореолом края темных облаков. Утро. Оно могло что-то означать в обычной жизни, но для мертвого города являлось всего лишь сменой декораций, мало чем отличавшихся одна от другой.

Юрий хорошо помнил расположение первой красной точки на карте, сориентировался и двинулся в путь. Когда-то он знал этот город, как своих пять пальцев. Не проспекты, не широкие улицы, а заповедные места, известные лишь рыцарям тайного ордена Паркура. Лихим ребятам, занятых поиском приключений на свою задницу. Он свое приключение нашел. Да так ловко, что с тех пор всегда носил с собой напоминание о неудачном прыжке – титановую пластину, прикрывавшую дыру в черепе.

Корнилов обошел торчавшие из бетона ржавые остатки какой-то металлоконструкции. Почти такие же, на которые он сверзился в далеком две тысячи двенадцатом. Тот момент он запомнил в деталях. И прыгнуть-то надо было всего на пару метров. С крыши одного гаража на крышу соседнего. Такие фортели он проделывал сотни раз, но тогда что-то случилось. То ли кроссовок зацепился за выступ на крыше, то ли разгон не соответствовал расстоянию, то ли Бог решил, что Юрец-огурец свое отпаркурил.

Ноги его даже коснулись заветной крыши, но тут же соскользнули вниз. Боль он почувствовал не сразу. Скатившись с ржавых железяк на траву, решил было, что все обошлось. Думал, что во-вот увидит напуганные лица дружков, но не увидел ничего. Смотреть мешала залившая глаза кровь. Он пытался смахнуть ее ладонью, но рука почем-то не поднималась. Очухался он уже после операции, в палате реанимационного отделения Склифа. Добрый дядечка-хирург принес ему хорошую новость – череп пациента уже сформировался и привинченную к нему пластину не придется менять раз в несколько лет.

С паркуром пришлось завязать. И потому, что на этом настаивали родители, и потому, что сам Юрий начал испытывать страх перед головокружительными трюками. Он думал, что это будет самым большим его огорчением в жизни. Скажи ему кто-нибудь, что всего через год от родимой Москвы останутся рожки да ножки, он поднял бы шутника на смех.

Теперь же было не до смеха. Держаться нужного направления мешали многочисленные преграды. Наполненные водой ямы, горы мешанины из обломков кирпича и бетонных обломков. Вот дорогу преградила стена со следами сажи на еще не обсыпавшейся штукатурке. Пришлось свернуть в очередной раз.