Михаил Михайлов - Проводник - проклятый мир

— Че встали? — старательно копируя грубую и бедную речь уличной гопоты, спросил мой приятель сторожей. — Живо шлагбаум подняли и смотались в свою конуру. Ну?

— Сейчас, сейчас, — торопливо заговорил первый сторож и бросился в преграде на нашем пути. Второй бестолково переминался на одном месте, поглядывая то на своего коллегу, то на Никиту. А тот демонстративно запахнул полы куртки, скрывая рукоять пистолета, засунутого за пояс, и вернулся на водительское место.

— Сюда бы Шурика, — произнес он, — с ним бы эти гаврики даже спорить не стали. Сразу же без слов отрыли бы дорогу.

Первых бомжей увидели метров через триста. Человек пять неопрятно выглядевших, косматых и грязных, возились в большой кучи мусора, рядом с накатанной дорожной колеей. Никаких телевизоров, приемников и прочей электронной лабуды не наблюдалось. Или это не та группа, или бомжи умело скрывают свой хабар.

— Эй, — крикнул я сквозь окошко, когда Никита притормозил неподалеку, — один пусть сюда подойдет.

Мусорщики тут же прекратили свое занятие, переглянулись между собою и только после этого к нам заковылял один их группы. Низкорослый (или он так согнулся, что не выше полутора метров от земли кажется), тщедушный, одетый в болоньевую куртку, шерстяные брюки, потрескавшиеся резиновые сапоги бомж остановился в паре метрах от машины и вопросительно уставился на меня.

— Слушай, — спросил я, стараясь смотреть чуть выше макушки доходяги, настолько был неприятен вид гноящихся глаз, лица, покрытого струпьями, гнилых зубов этого опустившегося человека, — мне нужно кое-что здесь найти. Или кое-кого… поможешь — получишь денег.

— А что нужно-то? — голос у бомжа был хриплый, словно, он курил с младенчества по пачке «беломора» в день и перебаливал ангиной каждую неделю.

— Тут у вас телевизоры попадаются и прочая хрень, — сказал я. — А в них — разные полезные вещички. Вроде дорогих металлов… понимаешь, о чем я?

— Понимаю, — ответил бомж, сопроводив слова кивком головы. — Это вам к Склянке надо. Он сбором металла занимается.

— Где его найти?

— А вон в тот прогалок въезжайте и катите до центра свалки. Там увидите его хоромы.

— Хоромы? — переспросил я, не совсем представляя себе совместимость данного места и определения, подходящего под слово «хоромы».

— Ага, других тут таких нет. Не обознаетесь.

— Держи, — кинул я источнику информации несколько рублевых банкнот. На эту суму можно прикупить пару килограмм мяса. На что потратит деньги этот человек меня волновало мало. Скорее всего, пропьет.

Расплатившись, я поднял стекла, отгородившись от внешней атмосферы. Вонь тут стояла ужасная. Надеюсь, эта поездка окажется плодотворной и сумеем договориться на постоянную доставку серебра куда-нибудь в другое место. Только бы не приезжать больше сюда.

— Ну и воняет, — поморщился Никита. Приятель сунул руку под сиденье и достал оттуда небольшой баллончик с освежителем воздуха. Пару раз нажал, выпуская в салон запах сирени. — Кстати, а какие из этих «хором» принадлежат склянке?

Друг укал на небольшие шалаши и навесы, собранные из подручного материала — картонных коробок, фанерных ящиков, тонких дощечек от этих ящиков. Встречались строения из дверок холодильников.

— Думаю, — ткнул я пальцем вперед, — вот этот.

Указанное сооружение было сделано из листов пенопласта (по всей видимости, надерганных из коробок для хрупкой тары), скреплено дощечками от ящиков и имело стеклянные двери (балконные, ну уж очень похожи) с окнами (а вот эти откуда, я так и не смог понять, размеры слишком небольшие). А еще — домик был огромен по сравнению с прочими жилищами местных жителей. Действительно — хоромы.

Возле входа сидело трое — двое мужчин и женщина. Все более-менее прилично выглядевшие (понятное дело, что прилично для местных условий).

Никита остановил машину неподалеку, старательно выбрав место, свободное от опасного мусора, чтобы не повредить колеса. Потом мы неторопливы выбрались из автомобиля и отошли в сторону на пару шагов.

— Эй, кто из вас Склянка? — крикнул в сторону «хором» Никита.

— Я, — не сделав попыток пошевелиться, ответил самый старый из троицы. С виду мужику было лет шестьдесят. Но по паспорту могло оказаться немногим за тридцать — плохая среда старит очень сильно.

— Иди сюда, — приказал Никита, — разговор есть.

Ни один из троицы бомжей не шевельнулся. Тогда приятель, неожиданно даже для меня самого, достал ТТ из-под куртки и пару выстрелит в строение. Зазвенело стекло, женщина и сосед Склянки упали на мусор и шустро поползли в сторону. Но когда еще одна пуля расколотила пустую бутылку рядом с ними, остановились.