Сергей Дмитрюк - Зуб кобры

Сабуро обернулся сразу, как только я вошел. Короткая стрижка, густые светлые брови, прищуренные глаза стального цвета, ямочка на твердом подбородке. Сейчас он чем-то взволнован. На нем скафандр, шлем держит в руках.

— Влад! Убийство!

— Ты что, Белоголовый, спятил? — Я вышел на середину каюты, осмотрелся.

Обстановка самая обычная: привинченный к полу стол, несколько надувных кресел, откидная койка у стены. На койке — надувной матрац, подушка. Светофильтр на иллюминаторе опущен. В каюте горит люминесцентная лампа. Ханур сидит на полу и вопросительно смотрит на меня.

Я подошел к нему, дернул за плечо, отстранил. На полу у койки — обугленный труп (тот самый темный предмет). Рядом видны оплавленные остатки металла, похоже, бывшие пуговицы. Разряд был боевой. От неожиданности я отпрянул. Взяв себя в руки, наклонился над мертвым телом, рассматривая его.

Лицо осталось целым. Глаза широко раскрыты, потускнели; рот перекошен от боли. В правой руке короткая трубка с рукояткой, — похоже, излучатель. Обернулся к Сабуро:

— Кто это?

— Алан Торкали, пилот патрульного «Икс-84».

Я снова посмотрел на тело, выпрямился.

— Ты понимаешь, что здесь произошло?

Сабуро растерянно смотрел на меня. Потом не то пожал плечами, не то поправил скафандр. Робко произнес:

— Убийство?

Я вздохнул, подошел к нему.

— Почему ты в скафандре?

— Я только что с патрулирования. Сразу сюда. Мне сказали еще на Стартовой…

Я покачал головой, прошелся по каюте. Ханур стоял у иллюминатора и ковырял пальцем отклеившуюся эмаль.

Еще ни разу за всю мою практику люди в Трудовом Братстве не умирали насильственной смертью. Конечно, были трагические случаи, аварии, стихийные бедствия, когда погибали люди, — человечество еще не было до конца избавлено от этих непредвиденных случайностей, — но всякий раз это становилось предметом общей скорби и сожаления.

Поэтому сейчас, неожиданно столкнувшись со столь ужасной смертью, я растерялся. Было ясно одно — этого человека кто-то намеренно убил, или же он убил себя сам, что было для меня совсем невероятно и непостижимо.

Я повернулся к Сабуро:

— Так что же, по-твоему, здесь произошло? А, Тадеуш?

— Я же говорю: убийство, — неуверенно начал Сабуро.

— Белоголовый! Почему ты решил, что это именно убийство? — Я подошел к нему вплотную, посмотрел в глаза. — Я вижу только труп. Этого пока мало, чтобы делать какие-либо выводы!

— А у тебя есть какие-то другие соображения на этот счет? — спросил Сабуро.

Я не нашелся, что ему ответить. Растерянность во мне начала сменяться раздражением, но я сдерживал себя, понимая, что никто ни в чем не виноват. Покосившись на труп, спросил:

— Здесь кто-нибудь был кроме вас? Обстановка, надеюсь, осталась прежней?.. Могу я хоть на это надеяться?

— Все в пределах инструкции, — заверил Тадеуш. — Только я и… — Он посмотрел на механика. Тот молчаливо сидел на выступе иллюминатора.

— Может, это кто-нибудь из волонтеров? А, Влад? — Сабуро с надеждой посмотрел на меня.

— Возможно. Об этом пока рано говорить. Все обсудим в кают-компании.

Я положил руку на плечо механика.

— Вот что, Маат! Опечатай пока каюту, до выяснения… Чтоб никто не совался без надобности. Нужно будет обработать тело криосоставом, — обратился я к Сабуро, подталкивая его к двери. — Хоть труп и «поджарен», но будет разлагаться. И вызови экспертов из медицинской части станции.

Сабуро согласно кивнул. Уже на пороге я обернулся. Подумав, сказал Хануру:

— Маат! Возьми у него излучатель, только руку оберни чем-нибудь!

Механик достал носовой платок, присел около трупа. Осторожно вытащил излучатель из стиснутых обугленных пальцев. Протянул мне. Я сунул его в пластиковый мешок и вышел. В коридоре ждал Сабуро. Несколько секунд я смотрел, как Ханур закрывает дверь и припечатывает пломбу, затем пошел по коридору. В кают-компании никого не было. Тадеуш устало сел на надувной диван, положил рядом шлем.

— Да сними ты эту шкуру! — не выдержал я, глядя на его потное, раскрасневшееся лицо.

Он молча стал отстегивать ремни с приборами. Я подошел к иллюминатору, нажал кнопку — стекло прояснилось.

Значит, все-таки убийство?.. Я пытался прогнать от себя эту мысль, но она казалась в сложившейся обстановке самой разумной. Сейчас нужно отбросить всякие эмоции и взглянуть на ситуацию глазами профессионала. Ведь я профессионал, в конце концов!

Недаром Громов предупреждал, что может сложиться ситуация, потребующая опыта и знаний нашей специфики. Может быть, связаться с ним и спросить совета?.. Нет, нельзя! Надо разбираться во всем самому.