Сергей Дмитрюк - Чаша огня

Внизу, на проспекте, сновали юркими жуками магниторы, и не спеша, двигались более солидные магнитобусы. В безоблачном солнечном небе транспортные и грузовые гравипланы стремительно расчерчивали сияющую голубизну стайками сверкающих на солнце точек. Справа от меня, почти у самого горизонта, обгоняя кабинку подвесной дороги, бесшумно и стремительно скользил магнитный поезд. Он устремлялся к южной окраине Города, где еще цвели бесчисленные сады цитрусовых, окаймлявших берега теплого внутреннего моря. Полотно магнитной дороги извилистой лентой парило над домами, площадями и парками, опираясь на грандиозные стальные башни-станции, и уходило куда-то за пределы жилых кварталов Города, чтобы там влиться в единую ветвь Общеконтинентальной Дороги.

Невольно, я позавидовал тем, кто сейчас сидел в уютных вагонах этого поезда, и наслаждался стремительным движением, любуясь открывающимися просторами нашей прекрасной, помолодевшей планеты. Может быть, это и есть извечное стремление человека познавать еще не познанное?

Кабинка подвесной дороги мягко стукнулась о причальный барьер, и по тонкой стальной мачте, снабженной скоростным лифтом, я спустился на площадь Совета. Тихая аллея серебристых южноафриканских деревьев быстро кончилась, и, отодвинув ветку лейкодендрона с пушистой хвоей, я оказался на обширном открытом пространстве. Сейчас я стоял в самой высокой точке площади, и поэтому вся она открывалась мне, как на ладони.

Узкие ряды серебристых деревьев тянулись параллельными аллеями к зданию Совета ОСО, которое вздымалось в рассветное небо величественной белоснежной пирамидой. Парадная лестница из голубоватой смальты — непрозрачного стекла — полого возносилась на высоту десятка этажей к главному входу. Боковые лестницы, менее широкие и торжественные, огибали здание Совета с двух сторон и вели к наружным галереям.

Преодолев парадную лестницу, я остановился на верхней площадке, перед высокими дверями, отлитыми из опалово-желтого волокнистого стекла. За ними чернело все необъятное нутро этого гигантского центра всеземной общественной безопасности. Когда-то давно здесь стояли дежурные Совета в парадной голубой форме, сейчас же было безлюдно и пусто. Миновав стеклянные двери, я испытал странное чувство, словно попал в огромный музей античности.

Шаги гулко отдавались на мраморных плитах пола. Я вышел на середину главного зала и остановился перед огромной статуей, высеченной из одного куска черного диорита, так тщательно отполированного, что поверхность статуи выглядела металлической. Статуя изображала женщину с повязкой на глазах, облаченную в просторную тогу и сжимающую в одной руке меч, а в другой держащую чаши весов. Эта древняя богиня, по замыслу наших предков, должна была символизировать беспристрастность и объективность правосудия, и равенство всех без исключения перед законом. Кто-то из археологов отыскал ее при раскопках и предложил установить здесь, в здании Совета ОСО, в качестве украшения.

Солнечный свет проникал в зал через прозрачный разноцветный купол высокого потолка, создавая яркое свечение вверху, на высоте нескольких десятков метров, и теплый полумрак у подножья статуи. Сейчас я стоял на самой границе света и тени — совсем маленький и беззащитный перед грандиозным каменным колоссом, словно древний язычник, пришедший в храм испрашивать милость богов. Усмехнувшись своим мыслям, я двинулся вглубь здания по широкому светлому коридору, в который выходило множество арочных проемов боковых проходов.

Совет Охранных Систем Общества действительно сейчас напоминал огромный музей. Длинные пустынные коридоры с высокими потолками переходили в обширные светлые залы. Стены их были украшены мозаичными панно, отображавшими историю развития человечества. Колонны и лепнина под потолком в старинном стиле сочетались с аркадами высоких стрельчатых окон — то хрустально прозрачных, то нежно опалесцирующих. И нигде ни одного живого звука! А ведь когда-то здесь кипела работа, кругом были люди. Теперь же от всего этого не осталось и следа. Как все-таки удивительно меняются времена: казалось, что прошло только детство, и минула юность, а Трудовое Братство, словно, перешагнуло через столетие своей истории!

Я попытался представить себе, как здесь все выглядело двадцать лет назад, и не смог. Удивительные рассказы отца и Влада Стива, слышанные мною с детства и так захватившие меня, сейчас, в этом здании, казались слишком похожими на легенды. Поднявшись на лифте на два этажа выше парадного вестибюля, я вышел в еще один пустынный коридор с множеством высоких створчатых дверей. Пол здесь был покрыт мягким ворсистым ковром темно-коричневого цвета, и заглушал мои шаги, поэтому тишина, стоявшая в здании, не казалась такой пугающе бездонной, как в нижних залах.