Сергей Дмитрюк - Лава

Но теперь страшный сон, преследовавший ее столько времени, закончился. Тень смерти, коснувшаяся нас обоих, не смогла заглушить в нас страстный родник жизни, который все еще бьется в наших сердцах. А раз так, значит, не под силу ей будет разлучить нас ни теперь, ни после! Полный уверенности в этом, я осторожно тронул волосы Юли, погладил ее по впалой щеке. Мое легкое прикосновение разбудило ее. Она зажмурилась, поворачиваясь на спину, и сладко потянулась. Посмотрела на меня еще сонным, но лучистым взором. Я окунулся в ее глаза, в которых отражалось земное небо в легких летящих облачках. Спросил:

— Как ты себя чувствуешь, малыш?

— Хорошо, — улыбнулась она. — Который час?

— Уже вечер.

— Правда? Значит, я проспала полдня, а ты даже не разбудил меня? — нотки укора проскользнули в ее голосе.

— Тебе нужно больше отдыхать, чтобы скорее поправиться! — Я снова нежно погладил ее по щеке.

— Максим! Я вполне здорова. Разве не так? Теперь со мной ты, и мне больше ничего не страшно… и не нужно, — добавила она. Замолчала, прислушиваясь к шуму снаружи.

— Все еще строят?

— Да. Скоро заканчивают, и тогда мы сможем разместить всех людей с удобствами, а не под открытым небом. Правда, припасов, захваченных в лагере, не так уж много, но вокруг нас лес. Там много дичи и съедобных плодов. Так что голодать мы не будем! Вот с оружием у нас хуже…

— А что такое? — Юли внимательно посмотрела на меня.

— Понимаешь, боеприпасов, изъятых у охраны лагеря, хватит нам не надолго. Это плохо. Нам нужно много оружия, чтобы сражаться!

— Максим! — Юли взяла меня за руку. — Ты все-таки решил остаться здесь?

Я посмотрел в ее глаза: в глубине их притаилось тревожное ожидание и горечь.

— Ласточка моя! — Я ласково погладил ее теплую ладонь. — Обещаю тебе, что с нами ничего — слышишь? — ничего не случиться! Мы обязательно вернемся домой, вырастим с тобой наших детей, и будем жить, и служить нашему обществу долго-долго, пока не погаснут звезды!.. Но разве ты не видишь, сколько горя и страданий принесла здесь многим людям эта революция? Хо сравнивал ее с огненной лавой, уничтожающей все живое на своем пути… И он был прав! Сколько надежд и человеческих судеб сожгла эта «лава» здесь, на Гивее!

Юли опустила глаза, хмуря брови.

— Максим! В тебе говорят месть и ожесточение. Это плохие чувства! Мы не можем позволить им завладеть нами, иначе добро наше обернется еще большим злом и несчастьем…

— Это не месть, родная моя, нет! И не ожесточение! Хотя я чувствую, как меняюсь под гнетущим спудом этого мира, как в моей душе что-то непоправимо ломается, несмотря на все хорошее, что было заложено в нас Трудовым Братством. Злая тень этого мира исподволь вползает в мое сердце, пытаясь потеснить царящее там добро. И от этого мне становится страшно! Я убиваю людей, чьи жизни на Земле считаются бесценной святыней! Я переполнен ненавистью к своим врагам, которой раньше никогда не знал… Но я не хочу, чтобы все это завладело мной окончательно! Не хочу!

Я стиснул кулаки, чувствуя, как все пылает в моей груди.

— И все же, бегство из этого мира — не лучший, не самый правильный выход для нас с тобой. Мы должны постараться исправить его. Разве не наш долг, как землян, помочь торжеству справедливости на этой планете? Разве не будет потом терзать тебя и меня сознание позорного бегства из огня и пепла сожженной планеты в безопасное и заботливое лоно Земли?.. Разве не будут по ночам взывать к нам тысячи глаз и тысячи рук безвестно погибших, замученных людей, прося нас о помощи?

Юли молчала, продолжая, хмурится.

— Вспомни, чему нас учили с детства. Каждый человек уникален по природе своей, имея бесспорное право на жизнь… Каждый человек достоин счастья и процветания, а душа его священна и охраняема силой Земли от любого проявления зла в любом уголке Вселенной! А эта революция и люди, стоящие за ней? Разве ни есть они главное проявление того самого зла, с которым все время боремся мы, которое несет людям одни несчастья и страдания, неоправданно вознося одних над другими?

Юли отрицательно замотала головой.

— Все это так, но имеем ли мы право, самостоятельно принимать такие решения, не заручившись одобрением и поддержкой всего общества? — Она вопрошающе смотрела мне в глаза, терзаясь сомнениями. — Ведь речь идет о судьбе целой планеты! Чужого народа, у которого своя история, свой путь! Вправе ли мы с тобой, Максим, вмешиваться в ход общественного развития так далеко от Земли?.. Готов ли ты взять на себя такую ответственность?