Андрей Круз - Земля лишних. Исход

– Mi Amor, ты просто мысли читаешь.

– Мысли о еде у тебя даже читать не надо, – отвергла она с ходу мою идею. – Да и читать их скучно – ты лучше о другом думай, о чем читать интересно.

– Для этого сначала сил набраться надо. Вот таким вот манером…

Я схватил тортилью, навалил в нее содержимое сковороды, засыпал сыром, плюхнул гуакамоле и, облив все сметаной, свернул в трубку. И вцепился зубами. И так, одну за другой, штуки четыре умял – почти рекорд для меня. Наелся. И вместо мыслей, которые Бониту радуют, стал думать и излагать другие, которые радуют Штаб группировки.

Немного подумав, она со мной согласилась. Попытаться стоит. Она вызовет своего связного и ему наш план изложит – пусть доведет до командования. А я отправлю донесение почтой – в виде маленького файла-прицепа внутри другого файла с финансовой отчетностью. Запишу все на диск и почтой отправлю. Авиапочтой, как самым быстрым здесь способом. И буду ждать дальнейших указаний. И в поиск схожу – может, все же удастся с полковником Силаевым поручаться. Это уже личным становится. Хочу его видеть – и все тут, хоть трава не расти.

Об этом тоже рассказал, но сразу предупредил, что пойду один. Не то чтобы я Марии Боните не доверял – отнюдь, просто боялся я за нее. Очень боялся. В результате скандал получился: угрожала применить санкции в виде месячного воздержания. Но все же удалось убедить, хоть и с трудом великим. Сказал, что меня берут больше переводчиком, чем разведчиком, и буду я сидеть до конца операции в глубоком тылу. И нужно это для нашего великого замысла по выводу кубинцев с гор. Сказал, что хочу просто район активности своими глазами увидеть, рекогносцировку провести, а она лучше пусть начинает со своими коллегами договариваться. Кое-как поладили, но санкции до вечера все же она ввела – в предупредительных целях. А я сел за компьютер донесение составлять: потом его еще на почту нести.

А почт я стал бояться. Придет вот телеграмма с Базы «Россия» – что мне тогда делать?

Когда я собрался нести отсылать бандероль с диском, Мария Пилар дала мне еще текст телеграммы, адресованной аж в Сао-Бернабеу. Вот какими вензелями у нее канал связи извивается. Взял, глянул – текст на португальском. Милая, ты еще и полиглот. Испанский язык с португальским хоть и родственные, но все же весьма разные, тоже учить надо.

До почты я решил пройтись пешком – растрясти съеденное. Да и развлечение какое-никакое, а то после почты опять туда, в магазин – разборка-сборка, чистка-смазка. Работа теперь такая, считай что сидячая. Жара была еще в разгаре, но народу на улицах много – суббота все же. На Главной улице вообще столпотворение было, по местным меркам. Во всех барах и ресторанах битком. А почта открытой оказалась, только вместо той тетки, которую мы с Владимирским сколопендрой пугали, сидел дедок в красной кепочке. Я у него упаковку для бандероли попросил и текст телеграммы отдал. На бандероли написал адрес в Демидовске, Русского Промышленного банка, заплатил за услуги связи. А дедок возьми да и узнай меня – он, оказывается, тоже пострелять любит, был на церемонии вручения карт и пистолетов. Обрадовался, руку пожал, назвал по-всякому, но хорошо назвал, без гадостей.

Популярным становлюсь. Народным героем, как Сухэ-Батор местный. Нет, скорее Уайатт Эрп. Скоро памятник поставят, на главной площади: на коне и с саблей. Нет, стиль не тот. Здесь подойдет некто уезжающий в закат с красоткой за седлом и «кольтами», как у Джо, в кобурах. А чего это я ерничаю? А, понятно. Чтобы не думать о телеграммах. Что до сих пор написать боюсь. Ладно, я на неделе обязательно напишу. Вот с операции вернусь – и в тот же день. Итак – топ-юи-топ к выходу, на улицу.

Труд не только облагораживает, но и отвлекает. Закончил я к вечеру и с винтовками трофейными, и с пистолетами. Пистолетов всего четыре было: не соображали граждане уголовнички, что здесь без дополнительного оружия ходить не надо. С одним автоматом в составе строевых воинских подразделений можно воевать, где поле боя и взаимодействие родов войск. А здесь, где зачастую ты сам себе вся поддержка, без пистолета в кобуре умереть можно. Он как последняя страховка – на случай, если повреждено основное оружие, или выронил ты его, или еще что не так пошло.

Один из пистолетов оказался новеньким «грачом», чему я порадовался. И убрал куда подальше: пригодится. Все же уставной.