Олег Шовкуненко - Приговор судьи

– Мне не подходит. – Леший скривил кислую рожу и отрицательно покачал головой. – Если я уйду, кто же будет мочить всю эту шестилапую нечисть? Или Создатели что-нибудь имеют против такой моей позиции?

– Абсолютно ничего не имеют, – Главный плавно, будто робот покачал головой. – Мы признаем за человечеством право защищаться. А кроме того своим сопротивлением вы только помогаете переселенцам, заставляете их мозг работать интенсивней, развиваться, приспосабливаться к новым условиям. Таким образом, старая вымирающая раса помогает новой, молодой.

– Оригинальный способ, – Андрюха хмыкнул, – Но он мне по душе. Зовите, мы с Ветровым всегда рады помочь в таком увлекательном занятии.

После этого Леший полез в карман за новой сигаретой, и на несколько секунд наступила тишина. Я понимал, что упрямого ФСБшника уже не переубедить, да и ханх как видно тоже не собирался этого делать. Так что оставалось одно, самое последнее дело:

– Счастливо вам, Даниил Ипатиевич.

Я обернулся к старику ученному. Памятуя недавний опыт, руку не протягивал. Черт его знает, а вдруг и светило науки пожелает присоединиться к нашему двинутому на всю голову, вернее на две головы, дуэту. Хотя, зная Серебрянцева…

– Максим Григорьевич, голубчик, вы простите меня ради бога, – вдруг сбивчато затараторил тот. – Вы понимаете, ведь такой случай, такая возможность… Я же могу узнать, увидеть все… То, даже о чем не мечтал…

Старик нервно мял свои тощие сморщенные пальцы и прятал глаза, его старые очки с треснутыми стеклами стали покрываться испариной. Видно было, что ученому очень стыдно. Вместе мы прошли через многое, через очень многое. Ипатич буквально прикипел к нам, стал настоящим членом команды, другом, и вот теперь…

– Идите Даниил Ипатиевич, – я поспешил оборвать душевные муки младшего научного сотрудника. – Там вы будете на своем месте, да к тому же присмотрите за нашими сорванцами.

– Я присмотрю, обязательно присмотрю! – буквально выкрикнул ученый. Сделал он это так поспешно, что сразу стало понятно, Ипатич цепляется за эту возложенную на него миссию, как за спасительную соломинку. Ей он хоть как-то мог оправдать свой уход.

– Вот и огромное вам спасибо, – я поддержал Серебрянцева в этом его стремлении и тут же крепко обнял.

Наши объятия длились довольно долго. Когда же я наконец оторвал старика от себя, то увидел, что по щекам того текут слезы. Лишь на мгновение сверкнув в лучистом сиянии «Облака», они исчезли в глубоких морщинах, а затем увлажнили седую нечесаную бороду.

– Ну-ну, будет вам, друг мой, – я похлопал ученого по плечу. – Мы ведь пока еще живы.

– Точно. Рановато нас хороните, товарищ ученый, – поддержал меня Леший.

– Да, конечно, Андрей Кириллович, это я так… раскис по-стариковски, – Серебрянцев поспешил вытереть глаза тыльной стороной ладони. – Удачи вам, товарищи.

Старик и Андрюха тоже крепко обнялись, и я как будто только теперь заметил какой наш Ипатич маленький и худой. Он выглядел чуть ли не ребенком, уткнувшим лицо в широченную грудь Загребельного. В этот момент мне подумалось, что он точно должен уйти с Главным. Здесь старик долго не протянет, а ханхи дадут ему новую жизнь, новую молодость.

– Нам пора, – вновь повторил бог, тем самым прерывая церемонию прощания.

– Понятно, – я кивнул.

– Ты разрешишь пожать твою руку? – неожиданно спросил ханх.

– Рукопожатие, это эмоциональный жест, а эмоций у тебя больше нет. Так что…

Я еще не договорил, а Главный уже протягивал мне свою узкую худощавую пятерню. Пару секунд я колебался, но затем все же пожал ее. Во время этого рукопожатия мы смотрели друг другу в глаза. Что можно отыскать во взгляде ханха? Конечно же, ничего. Это все равно, что пялиться в бесстрастный объектив кинокамеры. Я прекрасно понимал это, а потому очень удивился, когда в самых уголках немигающих темных глаз заметил грусть. Цирк-зоопарк, неужели Главный действительно чувствовал! Как это объяснить? Да черт его знает как! Может он не такой как остальные, выродок и мутант, ну а может… Может путь, пройденный вместе с нами, изменил его. Не знаю. Да наверное уже и не узнаю никогда.

Они ушли, оставив нас с Андрюхой наедине с завыванием ветра и едва различимым гудением небесного города. Пока две фигуры не скрылись в белом сиянии входа, мы молчали. Когда же портал стал сжиматься, зарастать непроницаемой для взора голубой скорлупой, я попросил:

– Давай подождем, пока они уйдут.