Илья Тё - Топот бессмертных

Для приморских сталкеров оба предмета являлись своего рода символами, одинаково важными и священными. Доска с пометкой и рюмка. Достойный памятник человеку, всю жизнь прожившему с калашом, ежедневно подвергавшему себя риску, ежемесячно совершавшему безвестные подвиги и страшные злодеяния. Эта традиция красноречиво напоминала, насколько опасен труд «профессионального бомжа в краю аномалий».

Таких сталкеров, как Аспирин, фактически живущих за охранным периметром с момента учреждения совбезом ООН буферных зон на краю Разлома, и вовсе оставалось в хотеле трое: сам Саня-Аспирин, его давний кореш и по совместительству хозяин гостиницы Рыжняк, а также подручный последнего, он же курьер-посредник между внешним миром и предбанником Зоны – некий Кеша-Почтовый.

Слово «предбанник» было брошено кем-то вскользь, но весьма удачно. Реально предбанник представлял неполный десяток квадратных километров так называемых земель адаптации, образовавшихся после знаменитого и столь же катастрофического приземления инопланетян в зоне тридцать восьмой параллели. Предбанник считался местом, где себя еще не проявляли в полной мере аномалии, но некоторые физические законы мира-за-периметром уже не действовали. Здесь, например, не было ветра. Что ни день, стояла мрачная, склизкая погода. Впрочем, на предбаннике могла сказываться не инопланетная метафизика, а влияние отвратительного приморского климата.

Земля за границей предбанника практически сразу являла чужакам свой жутковатый нрав. Безжалостный контраст со знакомым миром ощущался во всем. Даже воздух был тут другой, непонятный, истлевший и выгоревший, поблекший, навсегда впитавший в себя серую радиоактивную пыль и прочее дерьмо, которым богата атмосфера над Разломом. В этом воздухе, словно в погасшем мареве, рассыпались яркие краски привычного людям мира, оставляя лишь вечное пепельное стекло, похожее на разбитые бельма полуразрушенных домов Пхеньяна или Сеула. Померкла, остановилась здесь жизнь, совсем по-другому, иначе потекло время. Каждый пришедший сюда человек скоро начинал понимать, что за унылой картиной растянувшегося, бесконечного умирания, за пустыми развалинами и обрывками притаилась другая, чуждая, враждебная жизнь, непонятная и яростно агрессивная. Все вокруг словно давало понять – человек чужд этому месту. Его здесь никто не ждет. Время его ушло отсюда безвозвратно.

Днем и ночью в предбаннике висела привычная дымка – чистое небо и солнце оставались невидимы. Еще реже показывались звезды. Звезды… Их Саня почти не помнил, предпочитая ложиться с закатом и просыпаться с восходом. Звезды лишь снились ему во сне.

Самым удивительным свойством предбанника, однако, являлось то, что здесь не было радиации. Счетчики Гейгера, сходящие с ума в зоне Разлома, особенно в северной его части, где было много атомных объектов, показывали в предбаннике невозможный в технократическом мире нуль – словно стрелка сломанного прибора. Вот и сейчас Аспирин, борясь с острым желанием вонзить зубы в нежный, обжигающе-горячий стейк, посматривал на свое последнее приобретение – громоздкого вида часы, подаренные Почтовым. Часики представляли гибрид электроники и механики, работали от самозавода и батарейки, а также имели встроенный счетчик Гейгера – предмет, очень полезный жителю города Танчон в некоторых бытовых ситуациях. После акта одарения Аспирин скептически стал смотреть на свой предыдущий, довольно объемный агрегат, всегда присутствовавший в амуниции. Обычный походный счетчик вдруг показался хламом, занимающим бесценное место в походном рюкзаке. Опыт рейдов в глубину Зоны Три-Восемь научил Аспирина ненавидеть каждый грамм веса, который он нес. Необходимые вещи должны быть легкими и компактными. Не только оружие и ловкость спасали Аспирину жизнь, но и выносливость вкупе с неприхотливостью. Опытный сталкер ценил отсутствие лишних граммов на плечах как никто другой. Сколько раз уносил ноги от пукханов – сбился со счета. Мобильность давала преимущество всегда: и в узких туннелях, проломах, завалах, пещерах, при исследовании ржавых вентиляционных шахт, туннелей инженерных сетей. Как правило, лучший хабар находился в самом труднодоступном очкуре, и риск вознаграждался адекватно. Возможно, именно из-за указанных убеждений, Аспирин так и не подружился с распространенными среди более юных коллег КПКашками. Они были легкими и компактными, но Аспирин их не понимал.