Дэйв Волвертон: На пути в рай

— Нет, я им никогда не пользовался.

— Тебе нужен новый. У меня есть друг, который крадет только у воров. Может достать тебе хороший аппарат, недорого. И не такой, какой можно украсть у падре.

— Да нет, зачем?

Флако встал, пошел в дом и принес пива. Мы еще посидели на крыльце и пили пиво, пока не село солнце. Когда стемнело, мы услышали отдаленный взрыв — похоже, бомба. Обезьяны — ревуны в лесу на южном берегу озера закричали от страха.

— Социалисты? — я решил, что социалисты обстреливают беженцев по нашу сторону границы. Премьер — министр Монтойя всю неделю произносил речи — говорил о том, что «прогрессивные идеалы» никитийского идеального социализма никогда не будут достигнуты, пока капиталистические догмы с севера продолжают отравлять его «новое общество»; все это просто означало, что он не хочет, чтобы его люди слушали наши радиостанции и подключались к нашей сети сновидений. После подтверждения его клятвы либо поглотить, либо уничтожить все остальные латиноамериканские государства я всю неделю ждал нового нападения. Флако покачал головой и сплюнул.

— Партизанская артиллерия. Синхронический барраж, пытаются уничтожить новую колумбийскую нейтронную пушку. У них будет и своя такая. Эти химеры доставляют много неприятностей колумбийцам, — он поднялся, словно собираясь уйти в дом.

— Подожди, — пообещал я. — Увидишь кое-что необычное.

Флако снова сел и приготовился ждать. Скоро на улице показалась старая седая паучья обезьяна, она вышла из джунглей на южном берегу озера и направилась на север. Самец очень нервничал вдали от деревьев, часто останавливался и поднимал голову, чтобы поглядеть на perros sarnosos — бродячих собак, бегавших по улице. Флако заметил его и рассмеялся.

— Ха! Никогда не видел, чтобы паучьи обезьяны так выходили из джунглей!

— Стрельба и люди в лесу пугают их. Я вижу обезьян теперь каждый вечер. Обычно одна — две, иногда целая стая. И всегда идут на север.

— Возможно, этот старый самец умнее тебя и меня. Может, это знак для нас, — сказал Флако и нагнулся, чтобы подобрать камень. Бросив его, он попал обезьяне в грудь. — Уходи, иди в Коста-Рику, там кто-нибудь из тебя сделает хорошее жаркое!

Самец отскочил на несколько метров, схватившись за больное место, потом помчался по кругу и в конце концов пробежал мимо моего дома. Мне было жаль обезьяну.

— Не стоило так…

Флако сердито уставился в землю, и я знал, что он думает сейчас об угрозе колумбийцев с юга и костариканцев с севера. Вскоре эти две страны вторгнутся сюда и постараются закрыть наш канал для капиталистов.

— Наср… на него, если он не понимает шуток, — сказал Флако. Потом рассмеялся и ушел в дом.

Я еще немного посидел на крыльце. Конечно, бегство обезьян — дурной знак, но всю мою жизнь люди видят дурные знаки. Моя собственная родина Гватемала была захвачена никарагуанцами, потом там установилась диктатура, затем произошла революция, а кончилось тем же, с чего и началось, — свободной демократией, и все это меньше чем за пятьдесят лет. Я всегда верил, что, как бы плохо ни было, в какой-то момент положение со временем выровняется. И проблема с социалистами, думаю, не составит исключение.

Хотелось есть. Но Флако и Тамара съели все свежие фрукты, а без них как-то не так, поэтому мы решили поужинать в ближайшем ресторанчике на Ла Арболеда. Я пошел к Тамаре.

Она лежала на моей кровати, включив монитор сновидений в розетку у основания своего черепа. Лицо ее было закрыто, колени касались подбородка. Руки она держала у рта, кусая пальцы. Лицо напряжено, словно от боли.

— Она всегда так делает? — спросил я.

— Что делает?

— Сворачивается в позу зародыша, когда подключается к консоли?

— Да, ей это нравится.

— Не трогай ее, — сказал я Флако, потом побежал в соседний дом, к Родриго Де Хойосу, чтобы одолжить запасной монитор. Вернувшись, я установил монитор и подключился к аппарату сновидений…

… На берегу ветра нет, по краю воды бежит кулик, он уворачивается от волн, погружая в песок свой черный клюв. Раковины моллюсков, ракушки, скорлупа раков блестят на песке, словно обглоданные кости. В прохладном воздухе стоит запах гниющих моллюсков и водорослей. Пурпурное солнце висит над горизонтом и окрашивает берег, небо, птицу, обрывки целлофана в красное и синее. Аметистовый песок режет мои босые ноги, а ниже по берегу рыжеволосая девушка в белом платье кормит чаек; чайки кричат и висят в воздухе, подхватывая куски, которые она им бросает.