Алексей Замковой - Благими намерениями

Завидев едущего навстречу доктора, полицаи прекратили разговор. Один тут же схватился за лежащую в телеге винтовку, и я, опасаясь худшего, тут же поймал его на мушку, собираясь выстрелить при первом же недвусмысленном движении полицая, несущем угрозу жизни Максима Сигизмундовича. Зашевелились и остальные бойцы.

— Та это ж дохтор! — Полицай, сидящий за поводьями, расслабился и оттолкнул в сторону направленный на Максима Сигизмундовича ствол винтовки. — Слава Исусу, дохтор! Ты куды едешь?

— Навеки слава! — Максим Сигизмундович приподнял шляпу, отвечая на приветствие, и остановил свою двуколку. — До Котова еду. Баба там на сносях.

Тот полицай, который хватался за оружие, увидев, что опасности нет, снова положил винтовку на телегу и что-то сказал. Речь его оказалась такой дикой смесью польского и украинского языков, причем польского было гораздо больше, что я понял только общий смысл. Полицай предложил доктору из Котова не уезжать — мол, как баба родит, они туда наведаются, и Максиму Сигизмундовичу вскоре снова придется выступать в качестве акушера. Полицаи заржали, а доктор только криво улыбнулся.

Бах! Кажется, я подпрыгнул чуть ли не так же высоко, как и полицаи. На мгновение все вокруг замерло. Только Новак лихорадочно передергивает затвор карабина, да как-то медленно, словно в замедленной съемке, заваливается набок полицай-шутник. А потом все резко ускорилось.

— Новак, сука! — заорал я, посылая три пули в полицая, сидящего за вожжами, но мой крик утонул в грохоте выстрелов.

Полицаи были убиты, даже не успев понять, что случилось. На дороге остался только схватившийся за сердце Максим Сигизмундович и пустая телега, окруженная тремя трупами. Не торопясь, я поднялся на ноги и подошел к Новаку. Очень сильно хочется двинуть ему в челюсть. Аж руки, сжатые до боли в кулаки, чешутся!

— Еще раз, мать твою, выстрелишь без приказа, — чтобы удержаться от рукоприкладства, я вынужден был спрятать руки за спину, — я тебя сам расстреляю. Ты понял?

— Звыняйте, пан командир, — пробормотал боец, пряча глаза. — Оно само как-то…

Но я, не слушая сбивчивых извинений, уже повернулся к остальным.

— Трупы — на телегу и в лес. Оружие, что там еще ценного найдете — забрать.

Максим Сигизмундович уже пришел в себя. Первый испуг, вызванный неожиданной стрельбой, прошел. Однако взглядом он меня окинул таким, что у меня сразу же возникли воспоминания о школьных годах и беседах с учителями насчет невыученных уроков.

— Зачем их было убивать? — спросил он.

Я только пожал плечами.

— Отъедем в лес, — предложил я.

Максим Сигизмундович натянул поводья, поворачивая морду лошади в нужную сторону, а я, убедившись, что бойцы уже погрузили трупы полицаев в ставшую бесхозной телегу, махнул им рукой, указывая следовать за нами, и зашагал рядом с двуколкой.

— Вас в Котове действительно ждут?

— Та не, — покачал головой доктор. — То я выдумав…

— Тогда, как поговорим, возвращайтесь в Тучин. Если возникнут какие-то вопросы, то скажете, что услышали в лесу выстрелы, испугались и повернули обратно. Куда ехали, если спросят, — выдумайте.

— Ты за то не думай. — Максим Сигизмундович обернулся, посмотрел в сторону дороги, убедившись, что отъехал уже достаточно далеко, натянул поводья и слез со своей двуколки. — Добре, шо вы выжили.

— Нас в лагере не было, — пояснил я. — Когда возвращались, то встретили Казика. От него и узнали, что произошло. Только он все в общих чертах знал. Я подумал, может, вы сможете рассказать больше.

— Я и сам мало шо знаю… — Доктор задумчиво уставился в землю. Продолжил он только через минуту: — Как немцы с лесу вернулись, с ними были и наши полицаи. Говорил я с ними…

Из рассказа Максима Сигизмундовича я узнал, что один из тучинских полицаев, участвовавших в уничтожении нашего отряда, был ранен в бою с партизанами. И выковыривать у него из бедра пулю пришлось именно моему собеседнику. Во время операции изрядно захмелевший от самогона, использовавшегося в качестве анестезии, полицай вовсю костерил ранивших его партизан и, мстительно улыбаясь, заявил, что почти все бандиты уничтожены. За это «почти» и уцепился доктор. Он поинтересовался, неужели кому-то из «бандитов» удалось уйти от облавы. В ответ полицай ткнул ему под нос кукиш и сказал, что от них живым никто не уйдет. Заплетающимся языком он похвастал, что в лагере захватили пленных. Насколько понял Максим Сигизмундович, в плен попали несколько партизан, раненных в бою, и несколько тех, кто был ранен до того — из нашего лазарета.