Мари Лу: Легенда

Не правда ли, будет смешно, если, сбежав из больницы, я умру здесь, заблудившись в лабиринте канализационных тоннелей?

Чтобы не потерять сознание, я считаю минуты. Пять минут, десять минут, тридцать минут, час. Шаги теперь очень далеко, как будто солдаты идут совсем по другому пути. Порой доносятся странные звуки, бульканье, словно в пробирку набирают воду, вздох паровой трубы, дуновение ветра. Звуки появляются и пропадают. Два часа. Два с половиной. Увидев лестницу, которая ведет наверх, я пользуюсь случаем и поднимаюсь на поверхность. Теперь я точно рискую потерять сознание. Выбираясь на улицу, я истратил последние силы. Я нахожусь в темном переулке. Отдышавшись, моргаю, чтобы прогнать туман перед глазами и осматриваюсь.

Через несколько кварталов отсюда я вижу вокзал Юнион-Стейшн. Значит, я недалеко. Тесс там, ждет меня.

Еще три квартала. Два квартала.

Остался еще один квартал. Больше не могу. Я нахожу темное место в переулке и падаю на землю. Последнее, что я вижу, — это силуэт девушки вдали. Может быть, это Тесс идет ко мне. Лежа на земле, я сворачиваюсь клубком и начинаю терять сознание.

Но прежде замечаю, что на моей шее нет медальона.

Я до сих пор помню день, когда мой брат Метиас пропустил церемонию посвящения в республиканскую армию.

Воскресный день. Жарко и противно. Небо застилали бурые облака. Мне было семь лет, а Метиасу — девятнадцать. Олли, пока еще щенок, спал на прохладном полу из мрамора. Я лежала в кровати с температурой, а Метиас сидел рядом с обеспокоенно нахмуренными бровями и кормил меня с ложки супом и витаминами. С улицы из громкоговорителей доносились слова присяги государству. При упоминании о президенте Метиас поднялся и отсалютовал в сторону столицы. Наш славный Президент совсем недавно заступил на очередной четырехлетний президентский срок. Он становился президентом уже в седьмой раз.

— Не обязательно сидеть со мной, — сказала я Метиасу, когда присяга отзвучала и он снова опустился на кровать. — Ступай на свое посвящение. Я все равно прямо сейчас не поправлюсь.

Метиас не обратил внимания на мои слова и положил мне на лоб свежее мокрое полотенце.

— Я пройду посвящение в любом случае, — ответил он и скормил мне дольку красного апельсина. Я помню, как он чистил для меня этот апельсин: сделал один длинный надрез и снял всю кожуру полностью.

— Но ведь речь идет о командире патруля Джеймсон. — Я удивленно моргаю опухшими веками. — Она оказала услугу, переведя тебя с фронта… и не обрадуется, если ты пропустишь посвящение. Разве об этом не сделают пометку в твоем личном деле?

Метиас только моргнул.

— Все в порядке, — ответил он. — Командир не уволит меня из патруля за такую ерунду. Кроме того, я всегда могу взломать их базу данных и поправить личное дело.

В ответ я улыбаюсь. Я тоже хотела в один прекрасный день пройти посвящение в армию, облачиться в темную форму Республики и думала, что мне, возможно, как и Метиасу, повезет с каким-нибудь известным командиром. Я отрыла рот для очередной ложки с супом.

— А мама ухаживала за мной, когда я болела? Она кормила меня с ложки?

Метиас убирает с моего лица мокрые от пота пряди. Он смеется надо мной, но в голосе его звучит нежность.

— Не будь глупой, Джучок. Конечно же мама за тобой ухаживала. И делала это гораздо лучше меня.

— Нет. Самый лучший — это ты, — прошептала я. Веки наливались тяжестью.

Мой брат улыбнулся:

— Очень мило с твоей стороны.

— Ты же не оставишь меня, правда? Ты останешься со мной дольше, чем мама и папа?

Метиас поцеловал меня в лоб.

— На веки вечные, малышка, пока не надоем тебе.

В полночь, когда приходит один из солдатов Метиаса, я тут же чувствую неладное. Надрывно лает Олли. Я полностью одета, на мне униформа и черно-красный жилет, на ногах ботинки, а волосы завязаны в тугой хвост. На краткий миг я радуюсь, что за дверью не Метиас. Иначе он бы узнал, что я собираюсь пойти одна тренироваться. Узнал бы, что я снова его ослушалась.

Я открываю дверь и вижу Томаса, который служит в качестве солдата вот уже семь лет. У него вся та же копна каштановых волос и неуверенность во взгляде. Томас замечает мое удивление и постоянно смотрит вниз — эта его привычка мне знакома еще с детства. У Томаса на лбу черная полоска оружейного масла, наверное проведенная указательным пальцем. Значит, ранее вечером он полировал свое оружие, а завтра состоится проверка их патрульного отряда. Я складываю руки на груди, а Томас вежливо отдает честь.