Михаил Гвор - Поражающий фактор. Те, кто выжил

– Вспоминайте все свои специальности и увлечения. Эдик, ты одно время увлекался арбалетами. Мы здесь сможем наладить изготовление?

– Можем. Ты хочешь прямо сейчас?

– Нет, сначала закончить вывоз Пасруда. Сжечь остатки кишлака. Перекрыть дорогу. Отстроиться до зимы… До арбалетов дело не скоро дойдет.

– Ага, – кивает Эдик, – долгими зимними вечерами… А дерево сейчас готовить надо. Еще не факт, что просушить успеем…

– Возможно. Но ты еще и строитель.

– И не только.

– В общем, так, парни. Берите бумажку и пишите. И про «только», и про «не только». А там подумаем. Давид, не хочешь взять на себя общую координацию?

– Извини, Витя, но этот крест ты уже несешь. И вполне себе успешно…

– Успешно… Только с внучкой поиграть некогда…

Давид только руками разводит…

– Периметр – Точке! Сто одиннадцать!

– Точка – Периметру! Принял!

– Периметр – Точке! Как обстановка?

– Точка – Периметру! Обстановка – в писечку. Сороковый с ментами пьет!

– Сороковый – Точке! Ярый, уши оборву! И не с ментами, а с полицейскими! Учи матчасть, контра!

– Точка – Сороковому! Передавайте пламенный привет полицаям, херр майор!

– Сороковый – всем! По три наряда каждому! Хватит в эфир срать!

Кричит рация, динамик бросается нехорошими словами.

– Веселятся! – улыбается Кошка, прижимаясь к Андрею.

– Дело нужное жизнь увеличивать-то! – Волосы жены мягкие-мягкие. Так бы и зарыться в них навсегда…

– Она и так долгая будет. И у нас, и у Димки!

– Как иначе, Солнышко? Я договорился уже!

– Договорун! – смеется Влада. – Ты со всеми договоришься!

– Я же инспектор бывший, а не хвост белый да пушистый! Да, спросить хотел.

– Спрашивай. – В темноте не видно ничего. Но Андрей и так все знает и видит. Сердцем, наверное. И глаза любимые, и губы приоткрытые, поцелуя ждущие…

– Времени две ночи было, а ты все спать не ложилась.

– Примета такая есть на Алтае. Если проводить не смогла – так встреть обязательно. Чтобы не в последний раз.

– Солнышко…

Дождались губы поцелуя. Ведь иначе и быть не может.

– Итак, сегодня обошлось чудом!

Вот такой фразой и начинаю совет. Все правда. Потому что действительно иначе назвать выстрел Лаймы нельзя. Только «чудо». Но, поскольку благодаря ему все живы и даже никто не ранен, настроение у ребят приподнятое.

– Да уж… – откликается Потап, – «есть женщины в русских селеньях…»

– В литовских, товааааарищ майор, в литовских, – язвит Олег, – маленькое такое селение. Вильнюс называется… И в нем каждая уважающая себя мама передает дочке секреты мастерства древнего народа: как одним выстрелом убрать с глаз долой два «УАЗа» с десятком боевиков, чтобы и следов не осталось… Не удивлюсь, если выяснится, что по Литве отбомбились все воюющие стороны. А то пара-тройка Лайм вполне может уничтожить небольшую страну типа Польши или Румынии. Лучше подстраховаться.

– Между прочим, твой оторванный дружок, – подзуживает Прынц, – ни хрена не боится древних боевых искусств и весьма активно подбивает к ней клинья. По-моему, небезуспешно.

– И когда ты это заметил?

– Девушка от восторга забыла отжать кнопку на гарнитуре. В итоге я имел удовольствие прослушать историю о подвигах твоего брата на почве усмирения грабителей и выяснил, что фингал на ныне покойном таджикском лице совсем не Лехина заслуга. А вывод, что пара из этой парочки получится не только снайперская, напрашивается сам собой.

– То есть тот уникальный фонарь, размером превышающий территорию Таджикистана, и светимостью за сто люменов, поставила нежная литовская девушка? И после этого герой-любовник еще мог кого-то насиловать?

– Насколько я понял, не мог. Иначе нежная литовская девушка еще и отломила бы соответствующий орган. Но не судьба…

– Прошу пардону. Польше хватило бы и одной Лаймы.

Останавливаю болтологию. Увлеклись ребята.

– Давайте к делу. Сначала позвольте вам представить Давида Лернера, гражданина республики Израиль, а в прошлом потомственного жмеринца. И самого крутого горного туриста в мире.

– Что такое «жмеринец»? – вопрошает Малыш.

– Таки это житель славного города Жмеринка, а не какого-нибудь занюханного Бердичева.

– А чем так плох Бердичев? – заинтересовался Бахреддин.