Михаил Гвор - Прорыв выживших. Враждебные земли

– Дверь направо, – чуть слышно просипел Боря.

Урусов кивнул понимающе. С пятки на носок перетек вплотную к общей на две квартиры двери. В руках у капитана снова оказался «стечкин», до того вроде бы спокойно спящий в «оперативке».

Юринова начало понемногу колотить от волнения. Слишком сильным было ощущение, что случится чудо. Вот возьмет и откроет бабушка, живая и совершенно не изменившаяся, обнимет его и скажет: «Ну, наконец-то, Боренька, я так долго ждала…»

Чуда не произошло. В ответ на настойчивый стук из глубин квартиры раздался хриплый полупьяный голос:

– Кого еще черти принесли ни свет ни заря?

– Хороший у мужика режим, – тихо усмехнулся Урусов, и перевел предохранитель на автоматический режим, – полпятнадцатого утра за бортом.

– Извините, пожалуйста, – прокричал в ответ Борис, – у нас нет к вам никаких претензий! Интересует судьба старых владельцев. Может, вы что-то знаете?

– А раз нет претензий, то и вали на фуй! – донеслось из-за двери. – Ходят тут всякие…

– Послушайте, мы хотим только поговорить!

Юринов и сам понимал, что для пьянчуги, с утра уже залившего глаза, любые аргументы выглядят неубедительно, но с подобными персонажами общаться у него никогда не получалось. Зато, как оказалось, это отлично умел Урусов.

– Слышь, бобрятина охеревшая! Выбирай: опохмел халявный или граната под дверь?

С той стороны замолчали, лишь громкое сосредоточенное сопение выдавало бурную работу мысли.

– Что, правда похмелиться дашь? – прозвучало с неясной надеждой.

– Налью сто грамм. Если прямо сейчас дверь откроешь! А если нет – то за упокой лично усугублю.

Желание выпить, наконец, победило осторожность, и дверь, проскрипев несмазанными петлями, распахнулась. Помятого вида мужик в тренировочных штанах и грязной майке выглянул наружу и уставился на Урусова.

– Тебя, часом, не Юрой зовут? – осведомился Урусов и спрятал пистолет: слишком уж безобидным выглядел алконавт.

Боря, несмотря на съедающее его нетерпение, фыркнул: тоже заметил, насколько хозяин похож на Балбеса из «Самогонщиков» в исполнении Никулина.

– Юрой… Ты откуда знаешь? – протянул «Балбес» и тут же спохватился: – Командир, ты налить обещал!

И тут его взгляд упал на Борю. Алкаш резко передернулся всем телом и уставился на Юринова как на приведение. Он даже внешне переменился: как-то подтянулся, выпрямился, с лица немного сползла помятость.

– Не может быть! – сипло прошептал он. – Шахматист!!! – И тут же засуетился, широко распахнул дверь и прижался к косяку, освобождая дорогу. – Проходите, пожалуйста, что мы в дверях, ей-богу!

– Смотри-ка, говорить можешь интеллигентно, не из филологов, часом? – заметил Урусов, но хозяин не обращал на него внимания.

– Вы не подумайте, господин хороший, я все сохранил, все! Даже ложки малейшей не пропил! И бабушку вашу не в общую яму стащил, похоронил по-человечески, на кладбище, и табличку поставил, я и могилку покажу… Там еще фотографию целлофаном закатал, чтобы дождем не размыло!

У Бори внутри все оборвалось. Нет, конечно, он ни на минуту не надеялся застать бабушку живой, но одно дело не надеяться, и совсем другое – узнать… Стараясь держать себя в руках, обвел взглядом квартиру.

В квартире ничего не изменилось. Те же панели под дерево на стенах, шкафы под темный орех, огромный экран домашнего кинотеатра, купленного Борей со своего первого приза… Разве что цветы на окнах давно засохли и осыпались, и кондиционер не работал. Фотографии на полочках шкафа. Дед. Молодой, еще и шестидесяти нет, любимая бабушкина фотография. Мама с папой с медалями на шее: какое-то награждение по ориентированию. Олег с винтовкой на стойке. Олег с Надей. Надя с Санечкой. Санечка отдельно. Боря за доской. Первая партия с гроссмейстером. Очень тяжелая партия и заслуженная ничья…

– Поехали, – глухо выдавил Боря.

И, видя, что никто не реагирует, заорал:

– Поехали, я сказал! На могилу!!!

Человек выскользнул из-за камня. Тенью скользнул по осыпи… На мгновение проявился пересекая снежный склон. Растворился в нагромождении камней… Три часа осторожного бега между мореных гряд, и вот он уже перепрыгивает по камням бурный желтый поток и скрывается в маленькой рощице, самой высокой в ущелье. Остановился на миг, посмотрел назад, усмехнулся…

Старик сидел у большого камня под старой арчой. Обычный старик, каких много в горах. То ли узбек, то ли таджик. А может, и урус? Все может быть… Возраст и горы стирают признаки народа, к которому принадлежал…