Аркадий Рух - Спасти и сохранить

Теперь же, когда зима, наконец, отошла, пришла пора напомнить проклятым фрицам об истинных хозяевах белорусской земли.

Начали возвращаться посланные накануне разведчики. Полученные сведенья давали определённый простор для планирования предстоящей операции. Больше всех отличился, как обычно, Егор Балаболка: его тройка не только навестила оставленного в селе связного, но и ухитрилась приволочь языка.

Батька Рыгор довольно хекнул. Матё-орый волчара попался! Сразу видать — большая шишка у немцев. Как только дотащили этого пузана. Заслужили парни награду. А какая награда в отряде? Ни орденов, ни медалей… Ну, по чарке спирта за ужином — это святое. Жаль, что группа, в составе которой находился Студент, отправилась к дальним выселкам, а кроме Сани кто ж растолмачит, что этот вражина поёт. Народ в отряде сплошь простой, языкам не обученный. Хорошо — Студент прибился из окружения. По ихнему чешет — чисто профессор. Пару раз добрые дела проворачивали благодаря его умению. Ладно, подождем трошки [1] чуть-чуть (белорус.) . А все ж интересно, что за фрукта Егор с хлопцами заполевали.

Группа возвратилась ближе к ночи и без Студента. Среди разведчиков находился какой-то незнакомый парнишка. Посмурнев, командир кивнул на дверь своей землянки старшему, Василю.

— Напоролись, батька, — начал тот, широко кусая ломоть скверного хлеба, густо усыпанного крупной серой солью. — Кто ж знал. На выселках — взвод СС, с овчарками. Они, гады, учёные — тихо сидели. Хорошо — тамошний мельник, ну, однорукий, — крикнуть успел, так его первого и положили. Студент сообразил — стал по собакам бить. Оно верно, псы натасканные — вмиг по следам бы адшукали [2] отыскали (белорус.) . Ну, собак пока постреляли, Санька и зацепило. Эх, не сберёг парня…

— С вами кто? — прервал бойца батька.

— Так я ж и рассказываю. Хрен бы мы от фрицев ушли, если б не той хлопчик.

Василь отложил недоеденный кусок и стал яростно жестикулировать, окончательно перейдя на белорусский.

— Калi Студзента забiлi, я ж думаў — усе, не ўцеч. Шмат iх было, бацька, вельмi ж шмат! Мяркую, ўсё, згарэў Васiль. А тут гэты хлопчык выскакiвае, як пачаў з аўтамата… Уцяклi. Вось, з сабой яго ўзялi. Ен баец добры, сам бачыў. [3] Когда Студента убили, я же думал — всё, не сбежать. Много их было, батька, очень много! Думаю, всё, сгорел Василь. А тут этот паренёк выскакивает, как начал из автомата… Сбежали. Вот, с собой его взяли. Он боец хороший, сам видел. (белорус.)

Рыгор встал, пригнувшись под низким потолком, оперся руками на стол, помолчал.

— Ясно. Что в засаду влетели — не твоя вина. И что хлопца привел — тоже ладно. Будет боец — хорошо, а оставлять его, как понимаю, нельзя было.

— Нияк, бацька.

— Добро. Веди сюда, посмотрю на него.

Василь вышел. Эх, Студент-Студент, как же ты так! Не вернёшься в свой университет, не двинешь вперед науку… Кто ж теперь мне языка толмачить будет.

В дверь постучали.

Значит, вот он, спаситель. И правду — совсем пацан. Лет шестнадцать? Семнадцать? Ну, теперь на года другой счет.

— Так, — произнес командир. — Звать меня Григорий Афанасьевич. Хлопцы кличут батькой Рыгором. Я — командир партизанского отряда имени Кастуся Калиновского. Рассказывай, кто ты есть такой, что еще умеешь, кроме стрелять и как дальше быть думаешь. Там решу.

Серёжка стоял перед командиром, ни жив, ни мертв. С тех пор, как он очутился на окраине какой-то деревни, в телогрейке с чужого плеча, с автоматом в руках, все пошло слишком быстро, чтобы вдумчиво разбираться в происходящем. Выходит, своих он выручил, советских, партизан. Вот только мама… Но говорить сейчас о маме — Серёжка понимал это необычайно ясно — было совершенно нельзя.

— Ну? — взгляд пожилого партизана, не сводившего с него глаз, потеплел. — Что молчишь-то? Никак испугался, сынок? Меня бояться не надо. На-ка вот…

Серёжка, благодарный отсрочке, принял из рук командира горячую кружку.

— Пей, сынок, — голос батьки Рыгора чуть дрогнул. — Сахарок вот трофейный, хлебушек…

— Значит, в бою потерялся… — задумчиво проговорил Григорий Афанасьевич, выслушав сбивчивый рассказ. — Не похоже, что б струсил. Василь о твоем подвиге уж всему отряду, поди, расписал. Добре.

Широкая ладонь легла на стол, как бы подводя конец допросу.

— На войне, сынок, и не такое случается. Так что, зачисляю тебя в отряд. В наше, так сказать, боевое братство. Хватит и на тебя фрицев.

Внезапно на лице командира мелькнула надежда: