Дин Кунц: Молния

В мокасины набился песок, в них здесь было так же трудно идти, как и наверху по камням пустыни. В конце концов он остановился, снял ботинки и носки и, оказавшись босиком, почувствовал себя значительно лучше.

Он недостаточно быстро, как бы ему хотелось, преследовал женщину с мальчиком, частично из-за мокасин, от которых он теперь избавился, но в основном от того, что на каждом шагу оглядывался назад. Он видел молнию, слышал гром и знал, что Кригер вернулся. Вернее всего, Кригер следовал за ним, так же как он, Клитман, шел по пятам за женщиной и мальчиком. Нет, он не отдаст себя на растерзание этому тигру Кригеру.

Часовой механизм отсчитал две минуты.

Столько же времени Лора пилила проволоку, сначала тем камнем, который нашел Крис, а потом еще одним, который он ей дал, когда первый рассыпался на куски.

Государство не может выпустить марку, которая будет крепко держаться на конверте; не может построить танк, способный всякий раз успешно переправляться через реку; не может сохранить окружающую среду и покончить с нищетой; но оно знает, где купить вот такую толстую проволоку; должно быть, это какой-то неведомый материал, разработанный для космических кораблей «Шаттл», который теперь используется для более прозаических целей; именно такая проволока пригодилась бы Всевышнему, чтобы укрепить пошатнувшиеся столпы, на которых держится мир.

Пальцы у Лоры были стерты до крови, камень стал скользким от нее, но она успела перепилить только половину проволоки, когда босой человек в черных брюках и белой рубашке появился из-за поворота узкого коридора в сорока футах от Лоры.

Клитман с опаской продвигался вперед, удивляясь, какого черта она как безумная возится с этим огнетушителем. Неужели она думает, что струя из огнетушителя остановит его, а ее спасет от автоматной очереди?

Или, может быть, это не огнетушитель, а что-нибудь другое? После прибытия в Палм-Спрингс два часа назад он столкнулся с несколькими вещами, которые выполняли функции, не соответствующие их внешнему виду. К примеру, эта красная полоса у края тротуара вовсе не означала «ОСТАНОВКА В ЭКСТРЕННЫХ СЛУЧАЯХ», как он подумал, а «ОСТАНОВКА ЗАПРЕЩЕНА В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ». Откуда ему было это знать? Откуда можно было точно знать, что это за баллон, с которым она возится?

Она подняла голову, взглянула на него и опять занялась огнетушителем.

Клитман крался по проходу, который так сузился, что в нем с трудом могли бы разойтись два человека. Он бы не стал рисковать, приближаясь к ней, но он не видел мальчишки. А что, если она его спрятала в какой-нибудь расселине по дороге сюда? Тогда ему придется применить силу, чтобы заставить ее заговорить, так как ему приказано уничтожить их всех – Кригера, женщину и мальчишку. На его взгляд, мальчишка не представлял никакой опасности для рейха, но Клитман был не из тех, кто ставит под сомнение приказы.

Штефан увидел пару брошенных ботинок и вывернутые наизнанку носки. Раньше он уже нашел темные очки.

Ему никогда не приходилось преследовать человека, который раздевался в процессе погони, и сначала ему стало смешно. Но потом он вспомнил о том мире, который Лора Шейн изображала в своих романах, мире, где смешное переплетается со страшным, где трагическое часто возникает в гуще комического, и внезапно ощутил страх при виде брошенных ботинок и носков именно потому, что они вызывали смех; у него возникла странная мысль, что стоит ему рассмеяться, как это вызовет смерть Лоры и Криса А если они умрут на этот раз, он уже не сможет их спасти, совершив скачок назад во времени и послав еще одну записку после той предыдущей; слишком мал временной разрыв между этими двумя событиями – всего какие-то пять секунд. Даже компьютер не мог бы помочь ему в этом деле.

Следы человека вели к входу в один из боковых коридоров. И хотя от боли в плече Штефан покрылся потом и у него кружилась голова, он пошел по следу, как Робинзон Крузо за Пятницей, только с куда большими опасениями.

В отчаянии Лора наблюдала, как эсэсовец приближается к ней из полумрака земляного коридора. Его «узи» был повернут в ее сторону, но по непонятным причинам он не стрелял. Она использовала эту необъяснимую отсрочку, продолжая изо всех сил перепиливать проволоку на спусковой скобе баллона.

Даже в этих обстоятельствах она продолжала надеяться, вспомнив строку из собственной книги: «В горе и отчаянии, когда кажется, что наступила вечная ночь, помни, что за ночью всегда идет день; что день сменяет ночь, а тьму сменяет свет; что смерть правит лишь половиной мироздания, другой половиной правит жизнь».