Александр Мазин - Время перемен

Прямо напротив, в большом зеркальном окне, Артём видел собственное отражение: мускулистого парня в шортах, загорелого до черноты. Какой милый контраст с официальными костюмами «больших шишек» из «Алладина» и «базовой структуры», Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Хотя не исключено, что кое у кого из них под отутюженными пиджаками — плоские фляжки индивидуальных кондиционеров.

— Тождественность хромосомных матриц…. Когерентный…

Артёму вдруг вспомнилась тетка-колдунья с «говорящей» тыквой. Еще он подумал: может, зря они с Ирландцем замяли тот эпизод. Может, стоило взять красотку в оборот и вытрясти из нее, что там еще наболтали бабушкины косточки? Пристегнуть к делу еще один, как выразился батя, «магический алгоритм». Если уж шаманить, так шаманить по-настоящему.

— Эмпирический метод… Существенные отклонения статистических…

Магия магией, а железа вокруг — на гектар. Здоровенная пирамида, а внутри «бублик» метров в сто диаметром. И на управление этим сооружением уйдет сорок восемь процентов мощности «Головастого». Очень внушительно, если знать, что на контроль и управление всеми космическими спутниками «Алладина» хватает двух процентов.

— …А почему саванна? — спросил кто-то из членов комиссии.

— Свободное место, — ответил доктор Праччимо.

Надо полагать, первые человеческие слова, которые он произнес за последние полчаса. Почтенные члены комиссии слегка оживились.

— Чтобы избежать пространственного совмещения резидента с объектом достаточно плотной массы… — тут же поправился докладчик.

— С деревом, вы имеете в виду? — осведомился иронический голос.

— Именно. По этим же причинам вертикальная составляющая определена в двенадцать футов, что составляет около четырех метров.

— Иными словами, наш друг может материализоваться в двенадцати футах над землей?

— Да.

Члены комиссии поглядели на «резидента» с уважением.

— Точность определения вертикальной составляющей плюс-минус шесть футов, — сказал доктор Праччимо. — И место выбиралось с высокой точностью. К сожалению, нам пришлось выбирать между точностью пространственной и точностью временной. И поскольку первая в нашем случае приоритетна, то временная погрешность составляет около шести процентов.

— И сколько же это лет? — уточнил кто-то.

— Порядка трех тысяч.

Кто-то присвистнул. Даже самым большим шишкам международной политики трудно представить себе погрешность в тридцать веков.

Доктор Праччимо врал. Весь этот доклад — чистая «деза». Из тридцати шести «шишек» лишь немногие знали о «пессимисте». Для остальных грандиозное сооружение вокруг было этакой «машиной времени». Никакой, извините, магии. Великие умы, высокие технологии и еще более высокие расходы. Обычная история. В России тоже никто не станет без необходимости информировать премьер-министра и господ депутатов. Зачем? У этих людей другая профессия — политика. И политиканство. Управление — это другая специальность.

Активировался дисплей справа от докладчика. На дисплее — один из умников доктора Праччимо.

— Оптимум, — сообщил он, покосившись на «генералов».

Праччимо остановил поток красноречия.

— Господа! — заявил он. — В нашем распоряжении шесть минут.

Члены комиссии дружно поднялись на ноги. Один за другим они подходили к Гриве, пожимали руку, желали удачи по-русски, по-испански, по-английски. Артём в свою очередь обещал оправдать доверие и так далее.

Последним подошел доктор Праччимо.

— Надеемся на тебя, — произнес он с достоинством.

— Постараюсь оправдать, — ухмыльнулся Артём. — Не забудьте вытащить меня через год.

— Не забудем. Постарайся также, чтобы это был ты, а не куча старого львиного дерьма.

— Постараюсь, док.

— До свиданья…

Двери закрылись, отделив меня от просторного конференц-зала. Но это была еще не «капсула» — «прихожая».

Здесь ждали Хокусай Танимура и доктор Сунь.

Доктор Сунь молча пожал мне руку. Хокусай обнял, шепнул на ухо по-русски:

— С богом, Артём. Хотел бы я быть на твоем месте.

— Я знаю, Танимура-сан. Может быть, в следующий раз…

Хокусай отстранился, посмотрел на меня своими самурайскими глазами:

— Держись, майор, мы в тебя верим! — и подтолкнул меня люку, за которым меня ждала капсула.

Собственно, никакой капсулы здесь не было. Высоченный зал с эллиптическим основанием. В одном фокусе — место для меня, в другом — голограмма «пессимиста». Образ, запечатленный в момент его возникновения в камере виртуального моделирования. Шестисекундная запись, гоняемая по кругу. Голый «сверхчеловек», распластавшийся на полу, сотрясаемый дрожью…