Андрей Гребенщиков - Сумрак в конце туннеля

— Будем знакомы. Горохов, можно просто Слава, — электрик пожал Васе руку и улыбнулся, глядя гостю в глаза. Хорошие, светлые, честные глаза. Да и вообще Горохов был одним из немногих, кто даже в две тысячи тридцать третьем году верил, что на свете остались добрые и честные люди. А в людях он ошибался редко.

— Книжку твою Иннокентий занес, вон на столе лежит, — кивнул на верстак Столяров. — Только просил не трогать его закладки. — Павел Игнатьевич помолчал, а потом все же не утерпел и спросил: — Слушай, Горохов, а зачем тебе «Свадебные обряды и традиции народов мира»?

— Так у нас же с моей благоверной сегодня ровно пятнадцать лет брака… — с удовольствием поделился Слава и тут же поправился: — То есть — совместной жизни! А я, понимаешь, не знаю, как такая свадьба называется. Непорядок! Тэк-с… посмотрим… — он открыл истрепанную старую книгу без обложки и полистал. — Ага! Вот, нашел. Значит у нас «Хрустальная»? Ой, как нехорошо-то…

— Почему же? — удивился Вася.

— Да, понимаешь, традиция у нас с Юлькой такая: дарить друг другу подарки в соответствии с наименованием даты. А где я ей хрусталь возьму? И так в прошлом году агат не подарил, а в позапрошлом — ландыш. Опять небось обидится… Кстати, Игнатьич! Отпустил бы ты меня сегодня пораньше, мне ведь еще подарок выбирать…

Старик ничего не сказал, лишь сочувствующе вздохнул и махнул рукой. Слава улыбнулся и, положив рюкзак с каской на место, вышел из комнатки.

— Бедолага… — грустно вздохнул Столяров, когда за Гороховым закрылась дверь.

— Не переживайте вы так, — постарался утешить старика Вася. — Станция ведь у вас не бедная! Не может быть, чтобы на рынке ничего хрустального не нашлось. Да и супруга его тоже, если даже не найдет, должна бы войти в положение…

— Да не в этом дело. Понимаешь, Славка… Его как-то раз током в туннеле шибануло. Аккурат пятнадцать лет назад…

— И что? — через несколько минут молчания не выдержал любознательный стажер.

— Да то…

Горохов торопился домой, держа в одной руке завернутый в старую газету кусок свинины, а в другой — небольшой хрустальный осколок, который ему удалось получить совершенно бесплатно. Казалось бы, кому на прилавке мог приглянуться бесформенный кусок хрусталя? И все же нашелся такой чудак. Продавщица сначала сильно удивилась, но после, узнав о причине интереса, отдала даром. Все-таки Слава редко ошибался в людях!

Тихонько приоткрыв дверцу комнаты, он заглянул внутрь. На столе уже стоял праздничный ужин, а в воздухе плыл запах ароматизированной свечи, которую супруги зажигали на каждую годовщину. Юля — такая же прекрасная, как и в первый день их встречи, в самом лучшем платье, сидела за столом.

— Привет, солнышко! Долго я сегодня, да? Извини, торопился, как мог. Ну, не сердись. Зато посмотри, что я тебе принес! Нравится?

Слава протянул на ладони подарок. Взгляд бездонных глаз Юли был полон любви и нежности.

— … через неделю притащил на станцию какую-то девушку и сказал, что это его новая супруга.

— А старая куда делась?

— Да не было у Горохова отродясь никакой супруги! Так, ухаживал за одной, но ее в туннеле какие-то отморозки убили.

— Жалко… — протянул стажер. — Ну так что ж ему теперь, до конца жизни в трауре ходить? Ведь молодой же еще мужик, здоровый. Да и любит ее, сразу видно. Вон, как рассказывал, мне аж завидно стало.

Столяров неожиданно вскочил и отвесил Васе звонкий подзатыльник.

— Дура! — рявкнул он. — Сплюнь!

— Вы чего, Павел Игнатьич? — испуганно забормотал тот.

— Извини, сынок… — главный электрик, как-то разом сделавшись чуть ли не на десяток лет старше, тяжело прошаркал обратно к своему стулу и сел, спрятав лицо в ладони.

— Все пытаются избегать со Славкой разговоров на эту тему, — глухо заговорил он через минутную паузу. — А иначе жутко бесится: начинает орать что-то бессвязное, руками размахивать, потом брык — и в обморок. Полежит немного, белки закатив, да и придет в сознание. Через полчаса смотришь — нормальный человек: шутит, улыбается, как ни в чем не бывало. Только про припадок свой не помнит ни черта. Давно бы его от дел отстранили, а может, и вовсе со станции выгнали, да специалист Горохов больно классный. Электрик от Бога. Ему даже я в подметки не гожусь. Так что просто отселили его от греха, на самую окраину. Он не возражал, а людям все же спокойнее.

— Из-за чего спокойней-то, Павел Игнатьич? Что-то я никак не соображу.