Михаил Ахманов - Я – инопланетянин

Еще через час наша группа достигла бассейна с развилкой. Этот треугольный эстуарий не совпадал с рельефом местности: его восточный край тянулся наискось по склону холма, скрываясь за его вершиной, а западный пересекал распадок между возвышенностями и шел затем по осыпи, покрытой довольно крупной, с кулак, щебенкой. Мы остановились примерно в центре этой безопасной зоны, и я велел готовиться к ночлегу.

Это не заняло много времени. Сиад разровнял лопаткой место для спанья, Джеф зажег спиртовку и поставил котелок с водой, Фэй бросила в воду концентрат — сублимированные бобы со свининой. Лично я предпочитаю пшено или гречку, но тут приходилось учитывать вкусы коллег: в Великом Китае, Штатах и Судане бобы — универсальная пища путников.

Спать нам предстояло на земле. Наши комбинезоны-«катюхи» — хитрая вещь; из них, конечно, удален экзоскелет и вся электроника, но в остальном это полный аналог скафандра частей спецназначения. В жару в них прохладно, в холод — тепло; есть устройство для удаления отходов жизнедеятельности, механический хронометр, шагомер и чертова прорва карманов. Еще — насос, которым накачивают воздух в прослойки на груди и спине на тот случай, если придется форсировать водный рубеж или ночевать в постели с матрасом из булыжников. Такая же штука имеется и в наших рюкзаках: при нужде их можно превратить в весьма приличное плавсредство.

Стемнело, и над нами слабо замерцали размытые пятнышки звезд. Я сделал необходимые записи в рабочем дневнике, отметив пройденное расстояние и обнаруженные маяки, затем мы, дружно работая ложками, опустошили котелок. Сумерки этому не помешали — у большинства экстремальщиков отличное ночное зрение, еще один повод для меня, чтоб затесаться в их компанию. Как говорится у Честертона, умный прячет лист в лесной чаще, а гальку — на каменистом морском берегу… Странное тоже скрывают среди странного.

— Давно я так не ужинал, — заявил Макбрайт, с благодушным видом растянувшись на песке. — Крепинет, марешаль [6] Крепинет, марешаль — деликатесные блюда французской кухни. Крепинет — голуби или перепелки, обжаренные на вертеле; марешаль — фаршированное филе под грибным, раковым или крабовым соусом. , омары, икра, устрицы с белым вином, утка по-пекински… Чушь и ерунда! Ничто не сравнится с бобами, если приправить их тишиной, свежим ветром, светом звезд, а еще… — он задумчиво пошевелил пальцами, — еще ощущением опасности… Вот напиток для настоящих мужчин! Но в городах его не подают, и дело идет к тому, что в середине века не нальют нигде. — Джеф перевернулся на живот. — Собственно, что нам осталось? Сахара, Антарктида, Гималаи, север Канады и Сибири… ну, пара точек в Африке и Амазонка, пока там не покончили с джунглями… Мир опасного стремительно сужается, этот процесс необратим, и в будущем нас ожидает вечная скука!

— Мистер Макбрайт — большой романтик, — с вежливой улыбкой сказала Фэй. — Может быть, он вспомнит, где мы находимся?

Джеф хмыкнул.

— В месте экологического катаклизма, Тихой Катастрофы, где же еще! Но на такие благодатные места романтикам рассчитывать не стоит. Это — исключение, юная леди, случай нетипичный и потому особо редкостный. Если бы тут постарались мы, все было бы залито нефтью, пропитано ядами и химикатами, насыщено радиацией, завалено ржавым железом и прочим дерьмом. Однако песок чист и воздух тоже, значит, причина не в нас… А в чем же?

Наш миллиардер уставился на меня, явно желая продолжить дискуссию, но я отмолчался. До сих пор мне удавалось избегать подобных тем, и нарушать такой порядок не хотелось. Но, если придется, я напомню Макбрайту сколько нефти вылилось в море из его танкеров и сколько радиоактивной дряни вывозят с его оружейных производств. А еще — о нескольких экологически чистых проектах, скупленных его концернами и спрятанных на нижнюю полку сейфа… Он бы весьма удивился, узнав, что кто-то об этом проведал! Ну, был бы невод, а рыба найдется… К счастью, в этом мире уже имеется компьютерная сеть.

— Мы пришли сюда, чтобы выяснить причину, — рассудительно заметила Цинь Фэй. Сейчас, в тусклом мерцании звезд, она и в самом деле походила на фею — тоненькая, с гладкой золотистой кожей и карими, слегка раскосыми глазами. По внешности она была типичной аму однако до боли в сердце, до дрожи в коленях напоминала мне другую женщину, тень, коснувшуюся моей жизни в те времена, когда я был не Арсеном, а Даниилом… Даже голос был похож, особенно если Фэй говорила по-русски.