Владимир Поселягин - Двойной удар

Через полчаса ветер был попутный, поэтому мы подняли парус, подошли к устью вытекающей из озера реки и вместе с ожидавшим нас малым ушкуем стали спускаться по течению.

Буквально через час впереди показался город, расположившийся по обоим берегам реки. Их соединял большой деревянный мост, в середине имевший широкие просветы между сваями и высоту. Но для судов этого все равно было мало. Думаю, придется снять мачты, чтобы пройти дальше под мостом.

Но нам мост пока был не нужен. Не дойдя до него с полкилометра, мы повернули к причалам.

— Это Софийская сторона, а та Торговая, боярин, — показывал мне Федор. Мы шли к Софийской стороне. Именно тут находился дом Красновских, куда мне и было нужно.

— Буря, как я смотрю, и у них изрядно погуляла, вон две ладьи на берег выбросило, и там, кажется, полузатонувший насад у торговых причалов. Склады порушенные.

— Нам повезло, что место стоянки защитило нас от ветра и волн, а не то было бы то же самое.

— Да уж, повезло… Смотри. Это что за чудо там за причальным складом стоит?

— Аглицкий фрегат то, боярин. Я такие уже видел.

— Англичане, значит, — задумчиво протянул я, пристально разглядывая часть корпуса, что был виден за складами. Фрегат стоял приткнувшись к берегу, и там явно проводились какие-то работы. Судя по массе, был он трехсоттонником. Если судить, что «Беда» едва доходила до двухсот, то довольно большое судно. Встряхнувшись, я спросил: — Ты вниз спускался, к этим, потерпевшим. Узнал что?

— Романов жив. Они на берегу расположились, среди деревьев, трое на ладье были, присматривали. Тут ветром ее начало раскачивать, Романов еще двоих послал, дальше тросы лопнули, и их унесло на ту сторону берега, где разбило о берег. Потом их снесло в сторону, кто успел привязаться, остался на обломках, остальных смыло.

— Не Ильмень, а океан какой-то. Что ж в Ладоге тогда творится? — покачал я головой.

— Там волны больше.

— Да знаю, как-то на яхте сам побывал в шторме, едва спасся. Судно на остров выбросило, пираты, перестрелка. Много что было.

— Многое с тобой случалось, боярин.

— Это у Америки было.

— Это где это? Новые земли? Не слышал про такие.

— Не только услышишь, но и увидишь. На хрен этого Колумба, картошечки хочется. Придется самому плыть.

— Чего, боярин?

— Я говорю, теперь в учебниках географии будет фамилия первооткрывателя не Колумб, а… — Я на несколько секунд задумался, как обозваться. Красновским или своей, Александров?

— Все равно непонятно молвишь, боярин… Эй, поберегись! — крикнул он двум ребятишкам, что рыбачили с пристани, к которой мы подходили.

— Потом расскажу, — отмахнулся я, наблюдая за швартовкой обоих судов. Рано еще свои планы раскрывать.

От построек бежал служащий, за платой. Самое забавное, что пристань эта принадлежала Красновским. Сейчас и узнаем, что тут и как.

Как только служащий приблизился, его торопливая походка переросла в неторопливо-важную. Остановившись у борта «Беды», он обратился к кормчему. На меня он не обратил внимания, в тренировочном костюме я не смотрелся. Нужно было бы, конечно, переодеться в выходную одежду, но пока не к спеху.

— Добрый день, — первым поздоровался он. — Пристань принадлежит боярам Красновским… — Мы с усмешками наблюдали за ним. Он это видел и немного неуверенно продолжил: — Плата за стоянку стандартная, четыре медяка за день с каждого судна.

— Ну это еще по-божески, — сказал я, облокотившись о борт. — В Твери с нас брали десять медяков. Правда и боярин там не чета твоему, целый казначей князя.

Воины и команда за моей спиной уже откровенно ухмылялись. Было слышно едва сдерживаемое хихиканье.

— Боярин Красновский один из уважаемых людей города… — начал он пафосно.

— Был… Умер он в плену, — мне как-то сразу расхотелось развлекаться. — Пошли в мою каюту, поговорить надо.

Служащий немного постоял, чуть помедлил в нерешительности и по сброшенному на настил пирса трапу поднялся на палубу.

— Корнилов, Михайлов! Со мной, — крикнул я своих подчиненных.

Вчетвером мы прошли в мою каюту. Предложив им присесть за стол, я достал из шкафа пропыленную бутылку коньяка и нашел серебряные кубки. Рубинового цвета жидкость в кубках напоминала кровь, но запах давала вполне приличный и приятный.

— Давайте помянем Кузьму Михайловича, достойный был человек, — негромко сказал я.

Мы молча выпили. Я небольшими глотками, остальные одним.

Было видно, что человек Красновских опознал Михаила, на Корнилова он тоже поглядывал с сомнением. А вот Кирилла сразу признал. Оказалось, они жили через два дома, соседи.