Александр Прозоров - Вольный стрелок

Тумарин выпил вместе с заказчиком, после чего предложил еще раз:

— Может, отдадим команду, пока аппаратура в исправности?

— Ты чего, боишься, что твои яйцеголовые дружки без диссертаций останутся? — криво усмехнулся Топорков. — Не дрейфь, они уже воруют все, что только могут, и нашего разрешения не спрашивают. Раз канал связи работает — то сосет с него каждый, кто дотянуться способен. Все данные, какие только поддаются фиксации. Или ты думал, я не догадываюсь?

Денис замялся, обдумывая ответ, но его клиент только небрежно отмахнулся:

— Ладно, не парься, — подмигнул ему заказчик. — Все-таки долевое госфинансирование тоже нужно как-то оправдывать. Как говорил отец: «Никогда не упускай возможности сделать доброе дело, если оно не будет тебе ничего стоить». Пускай наслаждаются. А мы с тобой просто выпьем. Не чокаясь.

За отца.

— Значит, он был коммунистом? — опрокинув рюмку, спросил Денис.

— Вторым секретарем верховного совета республики, — поправил Топорков. — Мои первые комбинаты именно он приватизировал. Сразу на мое имя. Решил, что оформлять на себя будет аморально. Так и ушел из жизни бессребреником, с чистыми руками. Себе из казны ни копейки не перечислил, побрезговал.

Тумарин промолчал, пытаясь понять — шутит его клиент или говорит всерьез?

— Когда Ельцин разогнал бывших дружбанов, надеясь захапать все в одиночку, батюшка спокойно отошел от дел и доживал последние годы тихим пенсионером на нашей даче, — мечтательно вспомнил олигарх. — Тоже, кстати, бывшей райкомовской. Он тогда часто рассказывал, как в детстве мечтал стать космонавтом. Все пугал, что, осуществи он мечту, вместо молибденовых рудников и обогатительных комбинатов я бы получил от «перестройки» только старую орбитальную станцию, которую Ельцин в отместку еще и утопил бы на пять лет раньше. — Семен Александрович снова разлил коньяк. — А я, помнится, в ответ обещал построить старику персональную пилотируемую станцию, если папе до сих пор так хочется забраться на орбиту.

— Сколько ему было лет? — поинтересовался Денис.

— Правильный вопрос, — задумчиво ответил богач. — Здоровье уже не позволяло. Однако отец как-то обмолвился, что, раз уж он не в силах добраться до Венеры сам, то, может быть, туда получится отправить хотя бы его прах. Легкую, почти невесомую горсть пепла. Я ему это пообещал. И, как видишь, исполнил.

— Восемь минут до ухода зонда в «тень», — негромко сообщил один из операторов.

— Мы надолго потеряем связь? — уточнил Топорков.

— Сейчас зонд уйдет на обратную сторону Венеры, потом повернется Земля, а когда наши антенны снова обратятся к ней, станция опять окажется на той стороне. Пятьдесят три часа. Зато потом длительность сеанса получится целых шестнадцать часов, — не оборачиваясь, ответил оператор. — Жаль, у нас нет постов в Южной Америке.

— Давай, — приподнял рюмку олигарх. — Да, пятьдесят три часа — это долго. Зонд так долго может просто не протянуть.

— Мы проектировали его с расчетом как минимум на двадцать лет службы, Семен Александрович, — с показной небрежностью после оглушительного успеха пожал плечами Денис. — Если только на Венере не обнаружатся непредвиденные факторы.

В настоящий момент аппарат успешно запустил все системы и развернулся в атмосфере. Теперь возможных причин для отказа осталось совсем мало. Самое сложное и опасное позади.

— Три минуты, — негромко напомнил оператор.

— Пятьдесят три часа? — Топорков почему-то все еще колебался. — Еще два дня… Хотя, что изменится за лишние двое суток? В конце концов, мы летели туда именно за этим…

Он покрутил полупустую бутылку перед глазами, завинтил крышку.

— Сколько там еще?

— Две минуты.

— Тяни, не тяни — а рано или поздно это все равно придется сказать, — кивнул Семен Александрович. — Сказать: «Прощай, папа. Настала пора расстаться». Отдавайте команду на исполнение.

— Сигнал к работе отправлен, — сухо ответил оператор.

— Успели?

— Окно связи закрывается. Получить ответ в этом сеансе уже не успеем. Результат будет только через пятьдесят три часа.

— Ну да, я помню, — взглянул на часы заказчик. — Шесть с половиной минут в один конец. Триста девяносто секунд.

Спустя триста девяносто секунд дрожащий под напором ветра венерианский зонд обработал последние из полученных сигналов и запустил сервопривод бортовой задвижки. Она сместилась всего на четыре миллиметра, приоткрывая четыре тонких длинных щели, — но плотный воздушный поток, несущийся со скоростью ста километров в час, тут же воспользовался такой возможностью и ворвался в полость, кружась по ней и радостно свистя, подхватывая тонкую серую пыль и выхлестывая ее наружу. Ненадолго за танцующим на ветру аппаратом вытянулся еле заметный шлейф и тут же исчез — в считанные секунды полость оказалась начисто вычищена. На миг она осветилась яркой вспышкой, и зонд вписал в файл отчета строку о готовности к работе оптического газоанализатора. Правда, вместо обычного номера команды данная отметка звучала патетично и несколько пугающе: «Миссия завершена».