Константин Колчигин - Земля Ольховского. Возвращение. Книга третья

Петр отправился обедать и на румпеле его сменил наш юнга, сразу сверив направление по ручному компасу, переданному ему мужиком.

— Николай Александрович! — окликнул меня парнишка, и я кивнул ему.

— Можно вопрос?

Мне совершенно не хотелось говорить с кем либо, но я не подал и виду, а лишь кивнул ещё раз. Мотор на оборотах немного ниже средних шумел очень умеренно, и можно было почти не повышать голоса, но Володя, тем не менее, продолжал говорить довольно громко.

— Николай Александрович… — несколько неуверенно начал он, а потом, похоже, решившись, продолжил. — Если у вас с Натой не наладится — это не будет означать, что я не смогу устроиться юнгой на вашу яхту?

— Мы же мужчины, Володя! — невольно улыбнулся я и заметил, что в центральном проходе, перед самым выходом на кормовую платформу остановилась Наташа. — И на наши решения не должны влиять симпатии или антипатии девчонок!

— Значит, я смогу остаться на судне? — сразу оживился парнишка.

— Конечно! — продолжая улыбаться, подтвердил я. — Сразу по возвращению на «Странник» мы с тобой подпишем контракт.

— Николай Александрович! — обратилась ко мне теперь уже Наташа. — Вы бы не хотели выпить кофе? Со мной…

— Не откажусь, — ровно отозвался я. — Приготовите?

— Уже всё готово! — без тени улыбки и как-то излишне серьёзно сказала девушка. — На столике в моей «каюте»… Пойдёмте!

Заметив довольную усмешку Володи, я даже вздохнул и покачал головой, но тем не менее, прошел следом за девчонкой до двери её помещения и задержался на пороге — здесь всё, как и прежде (включая пол), было выстлано оленьими шкурами, а столик со скамейкой даже обтянуты блестящей рыбьей кожей.

— Заходите и присаживайтесь, Николай Александрович! — проговорила Наташа, устраиваясь на своей высокой лежанке (её надувная кровать была вдвое толще моей). — И не смотрите так выразительно, пожалуйста, на ваши сапоги — у вас даже подошвы обуви всегда сверкают чистотой!

Я шагнул внутрь и присел на скамейку у стола, прямо напротив своей помощницы. Здесь было тесно, и наши колени соприкоснулись. Впервые за последние два дня внимательно и открыто взглянув на девушку (она была в той же короткой бежевого цвета юбке и белой блузке, что во время нашей последней прогулки), я отметил, что она, похоже, чуточку поправилась и ещё больше похорошела… Встретив мой взгляд, она помедлила несколько секунд, а потом опустила глаза и принялась разливать из маленького котелка, стоявшего на столике, кофе в отмытые до блеска кружки из нержавеющей стали.

— После вашего возвращения, Николай Александрович, вы просто перестали замечать меня! — негромко сказала она, с шелестом распечатывая герметичную упаковку печенья.

— Отчего же… — чуть улыбнулся я. — Вот смотрю очень даже внимательно и любуюсь…

— Вы, наверное, полагаете, что я буду высказываться по поводу вашего отсутствия «на несколько дней» — как говорилось в записке — продлившегося десять месяцев? — тихо спросила моя собеседница, глядя в сторону.

— Ничуть! — задумчиво проговорил я, взяв свою кружку. — Если судить по вашему явному равнодушию к моему появлению, вернее будет думать, что вы избавились от своего увлечения и теперь хотите поделиться этой новостью.

— Вам бы этого хотелось, Николай Александрович? — так же тихо задала очередной вопрос девушка, поднимая на меня свои чистые глаза.

— Мы с вами сейчас находимся в совершенно неравных условиях для серьёзной беседы! — заметил я, продолжая пристально смотреть на собеседницу (она опять отвела взгляд). — Для меня не прошло и трёх дней, как я целовал ваши ручки и ножки, а потом проявил не слишком уместное откровение…

— Тогда следует немедленно освежить мои впечатления! — неожиданно мило улыбнулась девчонка, и её щёки заметно порозовели. — Вы не против?

Ответить на полусерьёзный-полушаловливый вопрос я не успел — от сильнейшего удара снизу наш плавучий дом подскочил и заходил ходуном, а моя собеседница вскрикнула и выплеснула горячий кофе себе на колени. Быстро поставив кружку на стол (мой кофе не расплескался, потому что я реагировал на стрессовые ситуации совсем иначе), я схватил висевшее на вбитом в стену колышке розовое махровое полотенце и быстро приложил его к коленям девушки.

— Больно? — с невольным волнением в голосе спросил я.

— Немножко, — улыбнулась она. — Кофе успел уже чуточку остыть…

— А так? — убрав полотенце и наклонившись, я несколько раз совершенно непроизвольно коснулся губами гладких девичьих колен.