Александр Афанасьев (Маркьянов) - Ликвидатор

Хозяин квартиры не ответил.

– Какого хрена ты вообще сделал? Ты ведь не выдал «Танец» Тогда почему…

«Танец» – так среди своих называлась операция по выманиванию из норы и ликвидации Доку Умарова.

Хозяин квартиры снова промолчал.

– Конкретная группировка, так? Кого, Женя? Кого они взяли, ну? Говори.

Хозяин квартиры молчал.

– Говори, б…! – заорал генерал. – Что ты как партизан в Львовском гестапо?! Кого они у тебя взяли?

Хозяин квартиры молчал.

Генерал протянул руку через стол, резким движением пододвинул к себе портативный компьютер. От движения ноут зашуршал, пробуждаясь. Заставка на экране сменилась обычной Виндой с окнами. Главным был проигрыватель BS Player, открытый и с остановленной записью. Генерал пустил запись.

Люди – почти все в масках, но кто-то – без. Автоматы у всех. Речь по-чеченски…

Такбир! Аллаху Акбар! Такбир! Аллаху Акбар! Такбир! Аллаху Акбар!

Сирия. Джебаль аль-Нусра.

– Сирия. Оттуда идет?! Говори, ну?! Кого взяли?! Где он, я его здесь не вижу?! Что еще ты им сдал?

– Паша… – выдавил из себя хозяин квартиры.

– Паша?! Где он?!

Пашей звали внука хозяина этой квартиры. Генерал помнил, как он играл у него на даче…

– Без маски.

Денисова как холодной водой окатило. Матерясь и вспоминая, что ему показывал внук, – ему удалось все же поставить запись заново.

Такбир! Аллаху Акбар! Такбир! Аллаху Акбар! Такбир! Аллаху Акбар!

Стоп!

Без маски. Такой же боевик, как и все, короткая, не успевшая отрасти бородка. Автомат Калашникова, разгрузка.

Запись плохая, но…

– Он же… – генерал не узнавал своего голоса, – он же… в Англии учится. В Англии… У тебя… учится.

– Учился, – поправил заместитель директора Федеральной службы охраны, – учился, Иван Петрович. Учился…

– Что за х…я, – резко спросил генерал, – ты что, мать твою, несешь?! Он же русский у тебя!? Это что – он?!

– Иван Петрович… он – жив?

– Чего?!

– Его… он жив?! Его ваши взяли. Ваш. Он – жив?!

– Ты что несешь, Женя?! – вызверился генерал. – Что ты бормочешь, как институтка, сифак подхватившая?! Ты кого, б… воспитал в своем доме! Сторонника Аль-Каиды, твою мать! Ты кого, с…а, воспитал?! Ты ради этого нас всех в сортир спустил, гнида?! Ради этого гаденыша?!

– Внук он мне, Иван Петрович, – сказал заместитель директора ФСО, который в восьмидесятых был всего лишь молоденьким лейтенантом, счастливо спасшимся в бойне на Саланге. – Внук он мне. У Лильки… детей больше не будет… понимаешь?

– Понимаю? Понимаю?!!! Какого х… ты его за шкирку из этой сраной Англии сюда не приволок?! Как он у тебя докатился, б… до такого?! Какого х… ты все это время молчал, подонок?!

– Сказал бы – и что?! В «Черный Дельфин»? Или в могилу?! Мы все знаем, каково родственникам погибших, каково родственникам сослуживцев – а ты хоть раз представлял себе, каково родственникам террористов?!

– Да ты о…л?! Родственник террориста!

Генерал Денисенко взял себя в руки.

– Когда это началось?

– В прошлом году… – устало сказал хозяин квартиры.

– Конкретнее.

– Летом. В июле… кажется.

– Что требовали?! Ты им что-то дал?!

– Нет. Просто – не видеть. Блокировать информацию. А ты бы как поступил, а?

– Да своими бы руками пристрелил! Если за ум не берется! *censored*н сын!

– Внук он мне, Иван Петрович. Лилька… еле держится. Не будет у нее больше детей, – как заведенный сказал заместитель директора ФСО.

Молчание.

– Внук?! – нехорошо начал Денисенко. – А у меня тоже внук был, Женя. Помнишь?! Напомнить, где он сейчас?! В могиле лежит! Пал смертью храбрых! И ты меня спрашиваешь, каково родственникам террористов?! На жалость давишь?!

– Я на жалость не давлю. Тот человек… одиночка, который с американцами… твой человек? Скажи мне, Паша – жив? Просто – скажи.

– ха.

Молчание. Только едва слышно тикают часы.

– Жив?! – взорвался криком хозяин квартиры.

Генерал Денисенко сухо усмехнулся – вот теперь он полностью овладел собой. Он был старой, советской еще закваски офицером, готовился в девяностые, после вывода советских войск стать резидентом в Афганистане. Ни криком, ни истерикой его было не пронять.

– Не знаю, Женя, – спокойно сказал он, – скорее всего, нет. Я таким не интересуюсь, ни к чему это… меньше знаешь, спокойнее спишь. Судьба таких – безымянная могила. И ты это знаешь. Мои люди шуток не шутят…

Денисенко поднялся.

– И на жалость не рассчитывай, Женя, нет у меня жалости. Ни к тебе, ни к змеенышу твоему. Давил, давлю и давить буду. Прощай…