Дмитрий Минаев - Пацифист

– Я особых подробностей ландшафта не знаю, только общие данные… жизненно необходимые, – попытался я хоть как-то приглушить безудержный энтузиазм "Пушкина".

– Это какие же?

И я, на свою голову, принялся перечислять: температура на поверхности, состав атмосферы (если она есть), наличие воды…

– Так ты что, знаешь характеристики всех планет?

– Не всех, только систем Альфы Центавра и Солнца.

Тут "Пушкин" обрадовался и ну меня гонять, Дёмин его едва остановил. Зато потом они оба набросились на меня по истории, задавая попутно вопросы о политическом устройстве Империи, Содружества и других стран, их экономике, законах… Не многовато ли для простого кадета?

Всё это продолжалось, пока мы не добрались до понятия "тезоименитство" – день почитания святого мученика, в честь которого названо высокопоставленное лицо, принадлежащее к правящему дому. Проще говоря – именины императора или кого-то из его августейших родственников.

Тут уж я не выдержал:

– Я что-то не понял, этот вопрос по какому предмету? Закону божьему? Так он, вроде, – необязательный.

– Алексей, ты знаешь, что Русская православная церковь – это один из столпов, на котором зиждется величественное здание Российской империи?

Ну зиждется… Ну и фиг с ним! Мне-то что?

– А как ты вообще относишься к религии и Церкви? – спросил "Пушкин".

Да никак не отношусь! Они сами по себе, я сам по себе. Ну не приучен я уповать на волю божью!

Вот только по строгому взгляду подполковника я понял, что такой ответ ему не очень понравится. Можно сказать совсем не понравится!

Поэтому я постарался не брякнуть первое, что пришло в голову, а ответить более взвешенно… Ну-у, насколько умею… Всё-таки всякие там богословские споры – это явно не моё:

– Я не собираюсь разрушать основы общества и уважаю сложившиеся традиции, но какое отношение религия имеет к военному делу?

– Тут, скорее, вопрос веры, мировоззрения, – пояснил Дёмин, – Религия может быть разной, но трудно доверять тому, кто ни во что не верит.

М-да-а-а… Похоже, для меня это слишком мудрёно. Я-то привык верить в себя, а уповать на помощь некой сущности, которую в глаза не то, что ты, никто толком видел… Как-то легкомысленно, что ли?

– Что вы к пареньку привязались, – неожиданно пришёл мне на помощь "испанец", – Военный должен прежде всего быть профессионалом в своём деле. Особенно это касается пилота звездолёта. А вот если он… этот летун… не дай бог… растеряется в критической ситуации… тем более в бою… тогда и ему, и всем остальным останется только молиться! Только вряд ли им это поможет!

– Революционер ты, Жора, – с укоризной заметил Александр Сергеевич.

М-да-а… Значит, никакой он не поэт-вольнодумец, а наоборот – консерватор и ретроград… Не "Пушкин", а… О-о! "Победоносцев над Россией простёр совиные крыла", – это ему больше подойдёт.

– С чего это вдруг? – шутливо возмутился майор, – Я, между прочим, как Остап Сулейман ибн Бендер, чту уголовный кодекс, а вместе с ним и всё остальное: и устои, и скрепы.

– Тогда с чего ты решил вступиться за парня? – продолжал допытываться "полкан", – Неужели он того стоит? Прирождённый пилот?

– Это, Николай Николаевич, покажет лишь время. А я могу сказать одно: малый не юлил и не ловчил. Был честен и прям, нравится это кому-нибудь или нет.

– А корабль ты бы ему доверил?

– Сейчас?! Мальчишке, у которого ноль часов налёта?! Нет! Что я сумасшедший что ли?! Ты на тренажёрах занимался? – это он уже мне.

– Капсулах-имитаторах?

– Да, на них самых.

– Не-ет, откуда, я ж их в глаза не видел! – пожал я плечами.

– Ха! Ещё увидишь!

– Ты так в нём уверен? Даже нашего мнения не спрашивая? – прищурился начальник корпуса.

– "Кто хочет – тот добьётся, кто ищет – тот всегда найдет!" – песня есть такая, старинная, – откликнулся чернявый, – То, что я пацану не доверю звездолёт, ещё не значит, что он не сможет им управлять.

– Что-то я тебя плохо понял, – покачал головой Дёмин, – Поясни!

– Чего тут непонятного?! У парня опыта ноль целых, хрен десятых, так что корабль… находясь в здравом уме и трезвой памяти… я ему ни в жизнь не доверю. А вот если с экипажем, не дай бог, что-то случиться, он, будучи на борту, может оказаться единственным, кто, исправив повреждения и проложив новый курс, сможет спасти звездолёт и всех уцелевших.

– С вероятностью больше пятидесяти процентов?

– Думаю, больше девяноста, близко к ста. В конце концов, от досадной случайности при пилотаже никто не застрахован.