Денис Бурмистров - Принуждение к контакту

Гуреев согласно кивнул, но вяло, без энтузиазма.

– Все я понимаю, Марат, не первый год работаю. Только вот как-то перегорел я. На место того же Бастрюкова двое таких же придут, их Хазар исправно где-то находит. Рабы? Так то наркоманы, которые один хрен никуда из Искитима не уедут. Скольких мы уже не по первому разу освобождаем? Эти упыри прямо профессию новую себе выдумали, лишь бы к дозе халявной поближе быть. Хочется чем-то серьезным заняться, по-крупному. Вон чтобы команду дали того же Хазара повязать.

– С такими мыслями лучше переводиться куда-нибудь, – пожал плечами Алтынов. – Наше дело маленькое: услышал «фас!» – грызи. А кого и когда – пусть в Управлении думают… Я уж не знаю, что тебе и посоветовать. Нажрись, что ли. В слюни.

– Я пьяный дурной. А переводиться пробовал, ты знаешь. И к комитетчикам, и в особый отдел. Пока всюду молчок.

– Ну, удача она такая, не знаешь, когда подхватит, – глубокомысленно изрек Марат.

Хлопнула входная дверь, и по ногам обдало сквозняком. В нагретом воздухе появился дежурный боец в форме и с повязкой на руке. Нашел глазами Гуреева.

– Вась, на выход, с вещами.

– Чего еще? – нахмурился Василий.

– Батя зовет. Срочно.

– Прямо срочно? – Гуреев хмыкнул. – А чего, не знаешь?

– Неа, – просто пожал плечами дежурный. – Давай, не тяни кота.

– Вспоминай, где накосячил, – посоветовал Мамай.

– А может, того, – Алтынов подмигнул Василию, криво улыбаясь. – Судьба за тобой явилась, а?

Новосибирская аномальная Зона

10—11 июля 2016 года

Рядом кто-то страшно и безостановочно орал. От этого крика сводило зубы, он проникал в голову, пульсировал в висках.

Громов с трудом перекатился на живот, подтянул к груди руки и ноги. Охнул, схватившись за бок, – острая боль пронзила грудь, стрельнула в шее.

Неужели ребра сломал?

Он сразу вспомнил что случилось. Когда вертолет ударился о холм, его выбросило из сиденья и словно тряпичную куклу в центрифуге швыряло по кабине. Пока не вышвырнуло наружу сквозь разбитое окно. И вот уже тогда, от удара о землю, он и выключился. Надолго ли? И где остальные?

И тут же вздрогнул, запоздало осознав происходящее, – крик! Он резал по живому, переходил то в хрип, то в нечленораздельное бульканье. Где-то неподалеку, правее и ниже.

Пилот попробовал встать, но в боку вновь прострелило, отчего Руслан завалился на бок, в жирную слякоть. Вытер ладонью лицо, попробовал сначала сесть на колени. Получилось, хотя и пришлось скрипеть зубами при каждом резком движении.

Он находился на склоне холма, прямо в проторенной кабиной ложбине. По ней ручьем струилась вода, обтекая погруженные в грязь ноги. У подножия чернел фюзеляж с торчащими обломками лопастей – все, что осталось от вертолета.

Громов попытался подняться на ноги, упираясь руками в колени. У него почти вышло, когда – внезапно – закружилась голова и ноги потеряли опору. Пилот опрокинулся навзничь, рухнул всей спиной на бугристую землю, завопил от боли. Его потащило по грязи вниз, как санки по ледяной горке, в плотоядно чавкающее, вязкое и пахнущее перегноем болото.

Громов с перепугу хлебнул маслянистой жидкости, поплавком выпрыгнул на поверхность, отплевываясь. Дико вращая глазами, огляделся.

Мутной воды оказалось чуть выше колена, под ногами разъезжался топкий ил.

Все-таки его стошнило, скрутив пополам и адски пыряя шилом в бок. Голова ходила ходуном, в нее будто били молотами кузнецы.

Черт, судя по всему, сотрясение!

Крик раздавался где-то совсем рядом. Руслан вытер тыльной стороной ладони рот, поспешил на голос, разгребая руками ряску. Выбравшись на кочку, обогнул черный валун кабины.

И отшатнулся.

На него, сквозь треснутое стекло кабины, смотрела половина лица Рязанцева. Вторая половина, прямо на глазах, зарастала странным коричневым мхом, который уже покрыл тело и шею.

Олег смотрел мимо Громова остекленевшим взглядом, из покрытого махровым покровом рта вырывался приглушенный стеклом крик ужаса и боли.

– Помогите, – услышал Громов слабый голос Ильи, доносящийся откуда-то из глубин раскуроченного пассажирского отсека.

Руслан с трудом оторвал взгляд от Рязанцева, прошептал: «Да-да, сейчас». Ухватился за торчащую ручку двери кабины, попытался повернуть. Потянул. Дернул. Рванул что было сил, превозмогая боль в боку.

Дверь не поддавалась, ее намертво заклинило.

Нужно разбить стекло, вытащить Олега!