Михаил Анечкин - Точка отсчета

А вот патроны – дерьмо. Для людей пули. Калибр маленький, да еще и цельнометаллические. Даже на какого-нибудь псевдокабана таких пуль нужно десятка полтора. Ну и расцветка – в пустыне где-нибудь еще ничего, а в вечно осенней Зоне не работает. Морпех, заметив наконец, что я пристально изучаю его снаряжение, беззлобно улыбнулся и спросил:

– Did you like it?

– Don\'t understand.

Это одно из немногих слов, что я знаю.

– Он спрашивает – нравится?

Пока я рассматривал морпешью снарягу, незаметно подошел Леха.

– В целом да. Есть, правда, спорные моменты.

– Какие?

– Слишком много барахла. Так вроде все нужное, но в Зоне надо быстро двигаться. А тут слишком много всего.

– Барахла?

– Ну вещей, всякого снаряжения. Вон одна рация чего стоит. Ею, если постараться, человека убить можно.

– А, понял.

– Ну и оружие не то. Это против людей хорошо, а не против чудовищ. Армейское оружие поэтому в Зоне не сильно котируется.

– Но твоя штурмовая винтовка – это же «калашников»?

– Эта?

Я снял с плеча АКМ и взял его в обе руки.

– Мы называем его автомат.

– О\'кей.

– Он уже сто лет в обед как снят с вооружения.

– Э… сто лет назад такое оружие… это… не было.

– Тьфу, извини, забыл. Это в Российской армии его давно нет. Сняли с вооружения. Понял?

– Да. А зачем тебе старое оружие?

Я отсоединил магазин. В нем стояли 7,62 полуоболочечные патроны. Патроны охотничьи, они дороже, чем армейские боеприпасы, но эффективность против тварей из Зоны намного выше.

– Вот посмотри. Оба морпеха, белый и черный, внимательно осмотрели и магазин и патроны в нем. Белый высказался первым:

– It\'s non conventional bullets.

– Эти пули, они запрещены… эээ… конвенцией.

– Не думаю, что зверушки в Зоне эту конвенцию подписывали.

Леха перевел мои последние слова, и оба морпеха согласно закивали. Стоявший неподалеку от нас троих солдат что-то прожевал сквозь зубы. Не понравилось мне то, как он это сказал. Недобрая у него улыбка, хоть и растягивает ее до ушей. Из тех ребят, походу, к которым бабы липнут. Широкие, накачанные плечи, тяжелый подбородок, уверенный взгляд. Посмотрим, как в Зоне себя поведешь, зубоскал. Те двое, с которыми я разговаривал, ему что-то возразили, но команда капрала прекратила спор. Белокожий морпех протянул мне магазин обратно:

– Good luck, buddy.

– Санни тебе желает удачи.

– Э… гуд лак тебе тоже, Саня.

– Иди за мной, Бритва. Твое место возле пулемета. Головная машина. Я поведу «Хамви». Если надо стоп, говори в рацию «стоп». На, возьми.

Леха протянул мне увесистый кирпичик с антенной. Куда бы его пристроить?

– Это возьми тоже. Каждые два часа таблетка. Пси-радиация. Чтобы этот… контролер не поймал. Понял?

Отлично.

– Спасибо, все понял.

Ну вот, минут через пять отчалим.

Сергей Демидов. Брянский СОБР

Раз. Ближайшая собака перевернулась через голову и прокатилась вперед. Два. Следующая псина, отчаянно взвизгнув, забилась в агонии. Три. Дернул спуск, мимо. Четыре. Кабан, попавший на мушку, на секунду присел на задницу и повернул ко мне. Одной пулей этого крепыша остановить трудно. Почему захлебнулся стрелок справа? Пять. Неужели промазал снова? Аккуратнее, говорю сам себе, патронов осталась половина. Шесть. Прямо посреди зубастой кабаньей головы взрывается красный фонтанчик, и, уткнувшись носом в землю, зверь по инерции проезжает несколько метров на брюхе. Впереди слева раненый кабан, из которого буквально хлещет фонтан крови, рвется к кому-то из моих ребят. Семь. Зверь заваливается на бок, но еще пытается встать. Да что же происходит, почему огонь отовсюду смолкает, хотя твари еще вовсю прут на нас? Восемь. Захрипев, раненый кабан валится на бок. Осталось два патрона. Еще одна собака, которую не остановила короткая очередь из автомата, попадает в прицел. Девять. Есть попадание. Звякнув, магазин падает на бетон. Одно из ружей еще яростно плюется свинцом, остальные молчат. Какого черта? Двое псов еще живы. Есть перезарядка. Теперь патронов хватит. Я стреляю в одну из собак и, уже не понимая, чьи пули настигают животное, вижу, как оно обессиленно валится на бок. Вторую, оставшуюся, кто-то уже добил. Вроде отбились. Что же стряслось с моими бойцами?

Я оборачиваюсь назад и с ужасом вижу, как вся группа, которая только что слаженно, как по нотам, вела бой с неведомым врагом, вповалку лежит на асфальте. Кто-то еще силится встать, но большинство моих людей лежат пластом. Они живы, но сейчас абсолютно беззащитны. Хорошо еще, что тварей на горизонте больше не видно. По последним зверюгам вели огонь только трое, включая меня. Дима Силов, не выпуская автомат, съезжает спиной по пристенку вниз и бессильно опускает руки на колени. Он тяжело дышит, словно пробежал пяток километров. Женька, снайпер группы, с ружьем в руках и «Валом» за спиной тяжело опускается на колено и хватается за голову. Ружье с опустевшим магазином с жалобным звоном валится на бетон. Женька беспомощно смотрит на меня, как бы извиняясь.