Алекс Орлов - Одиночный выстрел

Он рисковал жизнью близких ему людей, и с этим нужно было что-то делать.

Вот и знакомый складской корпус с пристройкой.

Руммель оставил машину, перебежал дорогу и уже в свете фар приближающихся загонщиков толкнул дверь пристройки, которую использовал в качестве ловушки.

На месте дежурного сидел парень в поношенном камуфляже и, потягивая фруктовое пиво, таращился в ТВ-бокс.

– Слушаю вас, сэр, – произнес он, не меняя позы. В складской комплекс часто сворачивали заблудившиеся на кольце водители.

– Я вроде куда-то не туда заехал, – сказал Руммель. – У вас тут туалет есть, а то приспичило так, что не утерпеть? Я заплачу, не сомневайтесь.

– Вон там, за углом синяя дверь, – после паузы ответил дежурный, должно быть, прикидывая, сколько можно взять за посещение туалета.

Руммель проскочил за угол, толкнул знакомую дверцу и… получив удар, отлетел к паре белоснежных унитазов.

Немедленно вскочив, чтобы контратаковать, он снова получил несколько жестких, болезненных ударов и перекатился к стене. О том, чтобы выхватить пистолет, не могло быть и речи, противник действовал быстрее.

Руммель увидел ноги и попытался их подсечь, но промахнулся. Поняв, что проиграл, он поднял голову и увидел Бекета с пистолетом в руке.

– Удивлен? – спросил тот.

– Нет, – покачал головой Руммель и сел на кафельный пол. Разбитое лицо кровоточило. – Убьешь? – спросил он глухо.

– Да.

– Ну так стреляй. – Руммель криво усмехнулся. Он понимал, что сразу Джек стрелять не станет, ему требовалось во всем разобраться.

– Я выстрелю, Майк, поверь, я давно об этом мечтаю, но сначала я хочу узнать – почему ты это сделал?

– Почему? И ты еще спрашиваешь?

Руммель хрипло засмеялся, размазывая по лицу кровь.

– Ты поставил меня перед выбором, Джек, дышать или умереть от удушья. Я выбрал – дышать. Если бы не Анна, я бы никогда не отказался от тебя, Джек. Никогда. И ты это знаешь…

– И это все?

– Все, можешь стрелять.

– Я не верю.

– Чему ты не веришь? Тому, что мужчина может любить женщину настолько, что перешагнет через лучшего друга и наставника?.. Но это так, Джек. Я решил убрать тебя со своего пути, поскольку ты забрал у меня самое дорогое. Ты разорвал меня на части, глядя мне в глаза. – Руммель сплюнул кровавую слюну и вздохнул. – После того как я выстрелил из пушки, я понял, что сделал что-то не то. На меня обрушилась какая-то тяжесть, не дававшая мне пошевелиться. Наверное, это была совесть, но, следуя твоим наставлениям, я стал доводить дело до конца. Уничтожил спутники связи, прошел до следующего пограничного окна и вышел на двадцать четвертый «Бегази-Роуд», чтобы никто не узнал, где именно ты пропал. Когда вернулся, рассказал заготовленную версию, будто ты исчез в слепой зоне на Хингане. Мы облетали планету встречными курсами, и в точке встречи тебя не оказалось. Два с половиной года меня мучили отчетами и расследованиями, но потом, похоже, просто утомились и дело закрыли. Официально ты считаешься пропавшим без вести.

– Спасибо.

– Как ты жил все это время?

– Как-то жил. Что-нибудь еще желаешь сказать?

– Ты не хочешь в меня стрелять, ведь так?

– Не надейся, Руммель, все варианты давно просчитаны. Хочешь сказать мне что-то еще?

– Ну… – Руммель шмыгнул носом и пожал плечами. – Да, Джек. Если ты меня сейчас убьешь, твой сын станет сиротой.

Последовала пауза, и Руммель заметил, как дрогнул пистолет в руке Бекета.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Когда ты пропал, я женился на Анне, и через пять месяцев у нас родился сын. Думаю, ты понимаешь, что за пять месяцев дети не делаются.

– Да, не делаются. Значит, Анна была беременна?

– Была, Джек. Верная догадка. Разве она не пыталась тебе об этом сказать?

– Видимо, пыталась, но я… Я умело обходил эти темы.

– Мне об этом известно, ведь ты и меня учил уходить от откровений подружек.

– Я учил тебя и многому другому.

– Почти всем, что я знаю и умею, я обязан тебе.

– Как назвали сына?

– Густав.

– Ну и как он?

– Смышленый. – На окровавленном лице Руммеля появилась улыбка. – Когда я работаю в мастерской, он приходит мне помогать – подносит стружку. Почему-то именно это кажется ему важным.

– У тебя есть его фотография?

– В машине. И его, и Анны, вмонтированная в журнальные страницы…

– Поднимайся, я хочу на них посмотреть.

– А ты не думаешь, что я мог сфальсифицировать их на всякий случай?

– Думаю. Но вероятность этого невысока.

– Невысока, – согласился Руммель, поднимаясь с пола.