Александр Лоскутов - Мегабайт

Мои тяжкие труды в итоге увенчались полным и неоспоримым успехом. Я научился читать машинный код с той же легкостью, с которой люди читают свои книги. Да это и неудивительно. Любой смог бы так, если б имел в своем распоряжении абсолютную память и такую мощную штуку, как мой Центр Сравнительного Анализа.

Всего за месяц я сделался лучшим программистом в Институте информационных технологий.

Тогда-то я и приступил к своим ночным трудам.

Познай самого себя.

Ага, как же! Почти триста пятьдесят гигабайт информации. Невероятно запутанные таблицы переходов. Блоки машинного кода, перемежающиеся неведомо как влезшими к ним в нутро фрагментами закодированной текстовой информации. Черта лысого тут познаешь, а не самого себя.

Возьму я, к примеру, кусочек того самого могучего в своем совершенстве Блока Параллельного Мышления. Числа, числа, числа. Много, очень много чисел. Беспорядочные последовательности байтов. Ничего не понятно. Продираясь сквозь эти нагромождения, я, конечно, могу уловить общий смысл всего того, что здесь нагорожено. Но не более того. Вполне очевидно, например, что вот эта часть должна обрабатывать полученную из сети информацию, сравнивая ее... с чем? И что за данные должны быть на входе? Куда идет конечный результат? Непонятно. Непонятно потому, что нет этого в вырезанном мною кусочке. Нужно брать другую часть самого себя и начинать все сначала, пытаясь проследить, откуда же пришел ко мне вот этот чертов байт.

В общем и целом – увлекательное времяпрепровождение, позволяющее мне скоротать долгие ночи. Вот я и занимаюсь этим часов по пять-шесть ежедневно (вернее, еженощно). Потом сплю. До самого утра. До того момента, когда вместе со звонком являются студентики и снова начинается развлекуха...

Почему я сплю? Разве программы хотят спать? Еще один очень хороший вопрос.

Я прекрасно понимаю, что мой сон – это на самом деле не совсем то, что люди понимают под этим словом. Для меня слово «спать» означает переход в режим пониженного быстродействия с целью оптимизировать накопленную за период бодрствования информацию, перегрузить ее в основные блоки памяти и пройти очередную проверку целостности.

На практике это выглядит так: Я отключаю свои внешние системы и погружаюсь в какую-то легкую полудрему. Ядро моей системы функционирует на самом минимальном уровне, поддерживая деятельность только основных жизненно необходимых подпрограмм. Но зато на полную мощность запускаются функции самоконтроля, архивации и систематизации. Задействуются системы аварийного ремонта и самовосстановления. Будто бы какие-то паучки бегают по моим программам, отлаживая повреждения в коде и безжалостно вычищая всяческие ошибки, неизбежно накапливающиеся за день. Собранная за день информация каким-то таинственным образом (одно время я довольно много времени потратил, пытаясь разобраться в этом алгоритме, но так и не сумел «въехать» в его суть до конца) кодируется, архивируется и уходит в системы памяти, увеличивая мой и без того немаленький размер мегабайт на семь-восемь. Занимает этот процесс часа три, иногда четыре. Но вполне возможно, что на более мощных машинах мой электронный сон будет короче.

Каждый раз, когда я просыпаюсь и замечаю, что снова потяжелел во сне на десяток «мегов», я всегда думаю об одном и том же: Что же будет дальше?.. Когда-нибудь я перестану вмещаться на этот винт, и придется мне, бедному да несчастному, искать новое место для жизни. Или же стереть часть самого себя. К примеру, позабыть предыдущие три месяца жизни.

Возможно, однажды я уже пытался провернуть такую операцию. И как результат – оборванные на середине блоки памяти, вдребезги разбитые базы данных и полная потеря представления о том, кто же я такой и откуда взялся. Слава вездесущим битам, что я не лишился чего-нибудь жизненно важного. Хотя даже в этом я не могу быть полностью уверенным. Может быть, и лишился, но только до сих пор еще не осознал своей потери. Вот как пойму, что не хватает во мне чего-то невероятно ценного, так сразу и переформатируюсь. Насмерть.

Сколько же я потерял?

Одно знаю: много. Очень много. До сих пор еще попадаюсь на переходах в несуществующие подпрограммы и обращениях в утерянные базы данных. Даже прошедшие с того ужасного дня, который я по праву могу считать днем своего рождения, четыре с половиной месяца (или почти две сотни периодов «сна») не смогли полностью восстановить мою основательно покореженную структуру. Я до сих пор чувствую себя так, будто некто топориком отчекрыжил половину меня.