Дэниел Моран - Последний Танцор

Хольцман внезапно умолк, словно у него сели батарейки и одновременно иссяк словарный запас. Он стоял почти неподвижно, слегка покачиваясь на носках и ожидая вопросов.

И последние не заставили себя долго ждать.

Макги ушел через пять минут — задолго до того, как дюжина представителей администрации Объединения исчерпала все интересующие их темы, — тем более что Хольцман все равно был не в состоянии прояснить большую их часть. Старик взял такси до космопорта, где сел на шатл до Капитолия.

В Оккупированной Америке его ожидало задание министерства — охота на очередного геника. Как намекнули в Отделе спецопераций, возможно, на кого-то из небезызвестных двойняшек Карла Кастанавераса. Макги вовсе не огорчил столь поспешный отъезд с места главных событий. Из нескольких доверенных источников ему уже стало известно, что дальнейшая разработка хронокапсулы пришельцев, какие бы научные перспективы она ни сулила, признана слишком опасной и пока преждевременной.

На борту Макги полчаса занимался обновлением записей в дневнике. Закончив, он закодировал доступ и переключил внимание на полученное им информационное сообщение, касающееся охоты на геника. Там было немного, но достаточно для того, чтобы начать.

Макги захлопнул крышечку монитора, закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Телепат. Это должно быть интересно.

На секунду он ощутил дрожь предвкушения, а потом заснул.

Самый влиятельный человек в Системе, Генеральный секретарь Организации Объединенных Наций Шарль Эддор с высоты двух километров рассеянно любовался из окна панорамой Капитолия, колыбелью Объединения в центре Манхэттена, городом, откуда управлялась вся Земля и большая часть Луны.

Окно, у которого стоял Эддор, было ненастоящим — в целях безопасности. Да и сам офис на самом деле располагался не в стратоскребе на высоте двух километров, а на глубине полутора километров под землей, защищенный от всего, включая прямое попадание термоядерной бомбы.

Генеральный секретарь краем уха слушал доклад своей секретарши, прибывшей из Швейцарии. Ее присутствие в его офисе было данью особой предосторожности. Эддор не мог допустить, чтобы информация, касающаяся «гостя», посылалась по Инфо-сети, которую контролировали ИРы. Нетерпеливым жестом он прервал доклад на полуслове.

— Так вы считаете, что Хольцман настроен серьезно?

— Похоже на то, мсье. Он не может сказать того же о «госте», но убежден, что технология замедления времени, используемая в шаре, намного выше нашей, в том числе разработанной в любом из Вольных Городов, входящих в Гильдию.

Эддор молча наблюдал, как мигают фары аэрокаров, бесшумно скользящих в небе Капитолия. Мысли его в тот момент представляли собой почти абстрактный водоворот творческого мышления человека, бывшего в своей области деятельности таким же гением, как Хольцман в своей. Он одновременно жонглировал обрывками мыслей, включающих «Общество Джонни Реба» и «Эризиан Клау» — две самые крупные террористические организации Америки и Европы, ситуацию со Свободной Луной, как всегда, напряженной, его собственное недоверие к Миротворческим силам, их взаимное недоверие к нему и растущую опасность того, что Гильдия может проявить более активный интерес ко внутренним делам Объединения.

Последняя опасность оставалась пока сравнительно небольшой, но нарастала с каждым уходящим днем, как корпус семикилометрового боевого космического корабля «Единство», самого большого из когда-либо построенных линкоров. В руководстве Гильдии, а тем паче Общины Объединения дальнепроходцев, насчитывалось немало тех, кто видел в «Единстве» угрозу расширения власти Объединения, давно лелеющего планы присоединения Свободной Луны, Марса, Гильдии и спутников Юпитера. Даже без «Единства» Космические силы Земли могли с успехом попытаться захватить чужие владения; с ним же противостояние закончится, не успев начаться.

Как на все эти факторы влияет появление человеческого существа из вневременного шара, Эддор вряд ли смог бы объяснить. А если бы попытался, что уж совсем невероятно, то лишь несколько сотен человек во всей Системе смогли бы понять его объяснения, причем большинство из них принадлежали к его союзникам или политическим противникам.

Шел две тысячи семьдесят второй год, и в декабре Шарля Эддора ждали выборы — выборы на третий, и последний, срок, в течение которого он законно сможет занимать должность Генерального секретаря. Он рассчитывал победить, но как раз это и не представляло проблемы.