Николай Мороз - Найти и исполнить

– Это врач, – сказал сопровождающий, – врач-психиатр, пропустите его.

Охранники вернули бумаги Стасу и тот, что повыше ростом, открыл обычным ключом обычный же дверной замок, врезной, и дверь была обычной, на ту, какими камеры закрывают, никак не походила. Да и не камера за ней, а кабинет или кто-то вроде того… Стас скинул пальто, сложил, перекинул через руку и всмотрелся в щель между створкой и косяком. Ну да, точно – пол деревянный, виден край массивного стола с тумбой под ним, три ножки мягкого стула, что дальше – пока загадка.

– Ваш пациент там, – сказал подполковник, – он не опасен, не беспокойтесь. Но если что – мы будем недалеко.

«Не сомневаюсь». Стас толкнул дверь и шагнул через порог в довольно светлую небольшую комнату, как и предполагалось, оказавшуюся кабинетом.

– Главное, чтобы не было ошибки, от этого зависит очень многое. Надеюсь, вам это не нужно объяснять…

На голос Стас не обернулся, на стук двери и лязг ключа в замке тоже обращать внимания времени не было – у дальней стены на стуле сидел человек, и Стас узнал его моментально. Он самый, ошибки нет и быть не может, юдинский дружок по фамилии Матвеев, то ли главный бухгалтер, то ли оруженосец, то ли игрушка, то ли три в одном. Это он тогда третьим в портале маячил, а заслышав выстрелы, сиганул за хозяином столь резво, что едва подружку юдинскую за черту не вытолкнул. Всегда рядом, точно верная собачонка крутится поблизости, ожидая пинка или подачки – как хозяину будет угодно. И на всех фотографиях, что досыта насмотрелся, выражение матвеевской рожи одно и тоже, «чего изволите?» называется: надменно-восторженное, смотреть тошно. Но это тогда, в прошлой, вернее, будущей жизни, а сейчас наглость вкупе с борзянкой куда только подевалась. Выглядел Матвеев как кукла, снятая с руки и брошенная за ненадобностью на круглый стул с высокой спинкой. Сидел, обхватив руками колени, завидел «психиатра», втянул голову в плечи и принялся грызть ногти на правой руке. Стас, было, собрался назвать себя и, согласно разработанному вчера плану, перейти собственно к освидетельствованию, но вопросы разом вылетели из головы, и он запнулся, разглядывая юдинского дружка. Разглядывал бесцеремонно, с любопытством и нескрываемым интересом, ибо посмотреть было на что. И расцарапанная перепуганная рожа тут ни при чем, и весь скорбно-затравленный вид, и бегающие глазенки, и тем не менее…

Первым в глаза бросался темно-синий бархатный фрак с огромными золотыми пуговицами. Хотя из всего набора их осталось только две штуки, общей картины нехватка испортить не могла, как и изрядно помятая и перепачканная грязью и копотью белая рубашка под фраком. Пуговицы на ней тоже красовались через одну, и, как Стасу, показалось, были сделаны из крупных жемчужин. Сверху помещался жилет в светло-желтую клетку, весь в темных пятнах грязи, дальше шли неотличимые от жилета по цвету узкие облегающие брючки с атласными лампасами, заканчивался наряд остроносыми штиблетами. Все это великолепие было до невозможности грязным и замызганным, точно Матвеева за шкирку таскали по помойке и битому кирпичу, чистым был только бинт на голове, короткие волосенки вздыбились над ним на манер «ирокеза».

Неизвестно, какие соображения юдинский прихвостень держал в голове, но выглядел он презабавно, и, невзирая на всю серьезность момента, Стас едва сдержал усмешку. Смотрел, и не мог заставить себя отвести взгляд, и тут Матвеев не выдержал.

– Что вы на меня так смотрите? – с надрывом поинтересовался он, – я что, по-вашему, псих? Ненормальный, шизофреник? Я уже сто раз объяснял, сто раз… – Он снова сжал кулачки и вцепился зубами в костяшки пальцев левой руки. И косился по сторонам, дергался от каждого звука, даже от едва слышных шагов за плотно закрытой дверью. Взгляд на «врача», на дверь, на пол, на белый плафон с лампочкой под потолком, снова на Стаса. На этот раз заинтересованно, даже с вызовом, точно почуял, что от «доктора» опасности можно не ждать, и даже пальцы терзать перестал и смотрел на Стаса вопросительно и с надеждой.

Тот важно откашлялся, подошел к массивному металлическому сейфу с подпечатником над навесным замком, сел на удобный стул рядом и оказался точно напротив Матвеева. Положил ногу на ногу, откинулся на спинку и уже «врачебным» взглядом осмотрел «пациента». Ну да, точно, он, только одет как клоун, вернее, как артист погорелого театра. Неудивительно, что патруль, этакое чудо узрев, мигом его куда следует приволок