Владислав Выставной: Атомное сердце

Но так и не был уничтожен.

Примечания:

– По агентурным сведениям Нюхачей Впередлетящий первой статьи Дор К’Сид, долгое время считавшийся героически погибшим, в настоящее время жив и находится во главе мятежного флота так называемой Россыпи. Его имя с позором вычеркнуто из почетных списков Бессмертной Стаи.

– Туманность Аурус находится на расстоянии порядка сотни световых лет от условного периметра Галактики, отделенная мертвым пространством, известным, как Бездна.

До настоящего времени преодоление данного расстояния средствами, известными в населенных Мирах, считается невозможным.

За невидимой границей, той, что незримо хранит жизнь от убийственного вакуума, призрачным голубоватым диском сияет планета.

Бесконечно красивая – настолько же, насколько бесконечна ее тайна. Это волнует и вселяет в душу сладкую тоску: зная, что загадку эту не разгадать никогда, все равно будешь стремиться к познанию, и никакие неудачи не смогут остановить тебя.

Это трудно понять – также, как оторвать взгляд от крохотного пятнышка красоты в черном мраке космоса.

Земля.

Лакомый кусок в жадных, холодных глазах.

Узел событий – место, где маленькие люди, не ведая того, дергают за ниточки всего происходящего во Вселенной. Живущие ничтожно мало – но в своих коротких жизнях отражающих судьбы Мироздания…

Гор протянул руку – и коснулся рукой планеты… Нет – всего лишь ее холодного отражения. Улыбнулся собственным мыслям: настоящего Мима никогда не оставляет особое, пожалуй, слишком уж романтическое отношение к окружающему миру.

А, между тем, реальность куда более осязаема и жестка.

– Нет вестей от Маха? – спросил Гор, не отрывая взгляда от далекой Земли.

– Нет, – сказал Зиг. – Последнее сообщение пришло с Зирги. Ты же знаешь: не со всеми Вольными мирами есть дальняя связь…

– Так-то оно так… – сказал Гор, оборачиваясь. – И, все-таки, не стоило посылать Маха. Для обыкновенной разведки можно было послать любого Сильного.

Зиг пожал плечами, поправил на носу массивные очки. Вот, скажите на милость – зачем ему очки? Ведь здесь, в Бастионе, ему больше не надо претворяться простым краткоживущим. В медицинском боксе ему бы в два счета исправили зрение… Или такова сила привычки?

Земная жизнь, как сладкий яд – легко пристраститься к привычкам, еде, крепким выражениям и странному, наивному и мудрому мироощущению. людей, наблюдающих бесконечность Вселенной со дна своего глубокого колодца…

– Ты же знаешь Маха: он просто не может долго сидеть на одном месте, – улыбнулся Зиг. – А слухи, действительно, тревожные…

– Вот именно: ему бы о защите Бастиона подумать… – проворчал Гор.

– Без достоверной информации это сложно, – возразил Зиг. – Смута – не знаешь, откуда ждать подвоха. Информационные каналы забиты потоками недостоверных данных – на них никак нельзя ориентироваться. Только живое общение…

– У меня плохое предчувствие, – произнес Гор. – Слишком долго нам не уделяют внимания…

– Да, – тихо сказал Зиг. – Это странно…

Земля.

Планета-тюрьма, планета-хищник, планета-лаборатория.

И она же – главный приз в непримиримой борьбе интересов.

Странно осознавать, что всего пару каких-то земных лет назад он, последний из Ветви Мимов, был обыкновенным Обреченным, приговоренным к быстрой смерти на поверхности этой Точки невозвращения.

И теперь, когда он свободен, когда его могущество признали и свои, и, тем более, враги – он остается таким же Обреченным. Жизнь его будет столь же коротка, как жизнь обыкновенного землянина.

И эту жизнь надо так заполнить событиями, чтобы… Как хорошо сказал тот краткоживущий? «Чтобы не было мучительно больно?..» Именно. Такую короткую жизнь нельзя прожить зря. Ведь враги собираются жить долго и счастливо.

Значит, надо успеть избавить Землю от врагов до того, как настанет время собираться в Счастливый мир…

Над изломанным горизонтом тщетно силилось встать чудовищно большое, багряное солнце. Оно расползалось в мареве, дрожащем, словно желе, и казалось, завязло в густом, душном воздухе.

Восходы над Ямой не обладают романтической утонченностью.

Подогретые первыми лучами отходы начинают вспучиваться, исходя душным чадом. Прочь от светила бросаются ночные твари, копошащиеся в мусоре в поисках пропитания. Они стремятся зарыться – поглубже от дневного жара и удушливого смрада.