Кристи Голден: Долги дьяволов

Тайкус обернулся и насупился. Нахмуренные брови Тайкуса пугали людей похрабрей Вудли — тот только всхлипнул и зажал себе рот обеими руками.

— Что за бодяга, Джимми? — осведомился Тайкус. — Давно ли ты заделался трусом? Впрочем, в одном ты прав. Надо сваливать — но сваливать с деньгами! Уберем с дороги этого крысеныша, и за дело!

Он навел винтовку на Вудли. Рейнор ощутил слабый укол жалости к отважному, но глупому клерку. Сам Вудли зажмурился, ожидая неизбежного.

И неизбежное случилось.

Джим бросился на Вудли и шарахнул его в висок перламутровой рукояткой «кольта». Клерк тихо осел на пол. Конечно, когда очухается, у него будет адски болеть башка, но, по крайней мере, жив останется.

— Прикольный мужичонка, — заметил Тайкус и переключился на сейф. — Скрути его чем-нибудь, а я пока взорву эту штуку.

Рейнор перебежал в предыдущий вагон, чтобы найти какую-нибудь веревку. Музыкальный автомат высился перед ним во всей славе своей, подобно собору, и на миг Джим снова застыл в восхищении. Потом аккуратно снял веревки с пианино, за которым они прятались. Тут как раз в вагон впрыгнул Тайкус. Джордж Вудли болтался у него на плече, как мешок с картошкой. Финдли переступил через поверженных охранников, бесцеремонно скинул свою ношу на пол и вместе с Джимом укрылся за какой-то еще грудой, несомненно, бесценного старья.

Прогремел еще один взрыв. Джим перевернул Вудли на живот и принялся связывать его по рукам и ногам. Тайкус поднялся, собираясь отправиться за своими отпущенными на волю кредитами, и тут Рейнор сказал:

— Я хочу этот музыкальный автомат.

Тайкус обернулся и нахмурился.

— Вон ту штуковину? Да она небось не меньше тонны весит! Совсем спятил, что ли?

Джим покачал головой, оглядел узлы, ласково похлопал беднягу Джорджа и встал.

— Нет. Я его хочу. Штука красивая, редкостная, и в один прекрасный день мы еще порадуемся, что у нас есть моя малышка. Я это знаю.

— «Моя малышка»? — переспросил Тайкус. — Черт, приятель, да у тебя точно не все дома. Этот ящик теперь для тебя «твоя малышка»?

— Может, и не все дома, но к делу это не относится. Я хочу ее себе!

— Между прочим, сюда гонит на всех парах Батлер, чтобы засадить нас с тобой в кутузку. Или ты забыл, что сказал этот Мудли?

— Вудли.

— Да какая, к черту, разница!

Наверно, Тайкус был прав. И все же Рейнор еще раз оглянулся на музыкальный автомат, изысканное вместилище музыки, которую небось уже несколько веков никто не слышал. Он просто не мог уйти без него!

— Ничего, с Батлером разберемся. Сколько раз ты мне это говорил?

— А, черт! — рявкнул Тайкус. — В кои-то веки мне хочется, чтобы ты мне возразил, когда ты со мной согласен! Ладно, возьмем мы твою проклятую мисс Автомат. Но если придется выбирать между мной и ею, я ее брошу! Понял?

— Заметано! — сказал Джим. Он был удивлен, что Тайкус вообще согласился, на каких угодно условиях. Они вернулись в другой вагон, и очаровательный вид сейфа с распахнутой дверцей, висящей на одной петле, развеселил его еще больше. Приятели взялись за дело: принялись набивать деньгами складные сумки, которые принесли с собой. Еще недавно Тайкус настоял бы на том, чтобы потратить побольше времени, но непременно поделить деньги «по-честному». После одного из первых дел Джим был практически уверен, что Тайкус прихватил себе лишку. В другой раз Тайкус считай что обвинил Джима в том же самом. Сейчас они просто пихали кредиты, не считая, пока сумки не раздулись. За годы, проведенные вместе, они научились доверять друг другу, и это доверие выдержало немало испытаний, независимо от того, что там было и чего не было в первое время, так что ничего удивительного тут не было. Они даже не считали, сколько кредитов «отпускают на волю»: знали, что много и что теперь им надолго хватит и на спиртное, и на самых красивых девочек у «Злого Вейна».

— Лады, — сказал Джим, аккуратно застегивая сумку и прикрепляя ее к поясу. — Пошли за музыкальным автоматом!

Тайкус покачал головой, но последовал за ним.

— Ну, и как ты предлагаешь вытаскивать отсюда эту штуковину? — спросил он, остановившись напротив старинной машины.

Тайкус был силен. Очень-очень силен. Но все-таки не так силен, как человек в бронескафандре. А они, разумеется, явились сюда без бронескафов, исходя из того, что в данном случае подвижность важней грубой силы.