Виктор Лебедев - Рожденные ползать

– Считай, Миша, что ты на обзорной экскурсии.

И, помолчав, добавил:

– Жаль, что ты не видел прежнюю Москву. А с другой стороны, я тебе завидую, тебе не понять, что потеряли мы.

Дирижабль плыл дальше, миновал Царицынский парк, потянулись первые дома за ним.

– Смотри, Миша, а вон и твой дом, – Данилов указал рукой на крохотный павильон станции Орехово, и тут же пожалел, что сказал это вслух.

«Какой же я дурак, сам напоминаю об ужасе, который довелось пережить совсем недавно этим несчастным. Ведь дома у них больше нет». Но Миша был поглощен полетом и, видимо, не расслышал. А Игорь Владимирович и Колька были в этот момент в другом конце кабины. Данилов кинул взгляд на запад – оттуда надвигались лиловые облака, но они были далеко, беспокоиться было рано.

– Есть еще кое-что, – задумчиво сказал Данилов. – Надо сообразить, как будем приземляться. Можно попробовать сесть на землю, двое из нас спрыгнут и привяжут канат к чему-нибудь. А потом мы нагрузим дирижабль балластом, чтобы ветром не сорвало.

Миша уверенно кивнул.

– Справимся. Как прибудем на место, разберемся.

Что привело его сюда? Ноги подчинялись телу уже с огромным трудом, Вильдер понимал, что ему оставалось уже не так много, но это его не волновало. Видели бы его сейчас – настоящий старик, полусогнутый, еле передвигающий ноги, жалкий и беспомощный, в рванине и треснувших солнечных очках. Давно ли он разгуливает без противогаза? Плевать. Зато напоследок подышит настоящим воздухом, а не через тесную резиновую маску с фильтрами.

Вильдер стоял на мостовой напротив дома, в котором он провел, наверное, свои самые лучшие годы. Стоял и примечал, как изменился с той поры его родной уголок: трещины расползались по стенам, чернели провалы-окна, некоторые – с сохранившимися рамами. На крыше происходила какая-то возня – там две вичухи боролись между собой за недавно пойманную добычу, огромного слизня, которому не посчастливилось оказаться на открытой местности. Когда охота кушать, и такой живностью не побрезгуешь. Наконец, они разодрали надвое тело жертвы и убрались восвояси, каждая в свою сторону, неся в когтях куски извивающегося тела монстра. Жирные вонючие капли – кровь слизня – упали совсем рядом с Вильдером, и Сергея передернуло от отвращения. А еще недавно он превозносил новые формы жизни и считал их совершенными. Накатила тошнота, и Сергей упал на колени, дергаясь в спазмах. Встал с трудом, на это ушло, казалось, не менее получаса. Он вновь вспомнил о Мише.

– Прошу… спаси и сохрани его… прошу тебя…

И вдруг на мгновение огромная тень накрыла Вильдера и заскользила дальше по земле, причудливо искривляясь на местности. Сергей поднял голову, и его губы тронула улыбка. «Они сумели, выбрались, смогли подняться в небо». Сигарообразный дирижабль скользил по небу легко, рассекая воздух, его серебристые бока искрились на солнце, а сбоку было написано неровным почерком слово «Надежда».

– Господь с вами.

Вильдер взглянул на фотографию, которую все это время держал в руке. С нее смотрела на него и мило улыбалась молодая девушка, Мишина мама. А ее обнимал за талию, стоя спиной к фотографу, молодой Сергей.

По просьбе Миши Данилов все-таки поднял дирижабль повыше. Вид с высоты открывался такой, что дух захватывало. Сейчас они шли вровень со стремительно надвигающимися облаками с запада. «Сброшу высоту попозже, – подумал Данилов, – пусть парень мир посмотрит».

Почти повсюду зеленел огромный океан разросшейся растительности, обступая заброшенные поселения. Позади, словно большая язва на теле земли, темнел город, переплетаясь улицами. Зелень потихоньку подбиралась к нему, тянула свои руки; и ясно было, что когда-нибудь изумрудный океан поглотит разрушенный город.

Лес был потрясающе красив и обманчиво спокоен. Но Миша знал, что может скрываться в его дебрях, какие разнообразные формы расплодились там, наплевав на законы эволюции. Искрились в солнечном свете утопленные в зелени озерки и речушки, торчали мачты линий электропередач, темнели прогалины. Природа расправила плечи, скинула с себя человеческое иго и теперь безраздельно властвовала на своей территории. Миша вдруг подумал, насколько ничтожны они сейчас по сравнению с разгулявшейся вокруг флорой и фауной, вошь на теле, которую надо раздавить, чтобы она не докучала природе больше. В принципе, все к этому и идет. Таких вошек становится все меньше и меньше, в итоге они исчезнут с лица земли, которая наконец вздохнет спокойно. Но Мише не хотелось исчезать, он еще поборется, он еще попытается изменить хоть что-то.