— Эх раз, еще раз, еще много-много раз, — сказал дядя Боря. — Еще слишком много раз…
— Отставить, — сказал замполит. Захлопнул ящик, убрал его в вещмешок и огляделся. И принялся руководить.
Клёпа не плакал, не ругался, не проклинал судьбу и войну — он словно окаменел. Мертвый Тяпа улыбался. Наконец-то ему не над чем ломать голову, не надо суетиться и торопиться. Замполит взял Тяпу на руки, как ребенка, и они вдвоем с Димой уложили его в штурманскую кабину — так осторожно, словно боялись разбудить.
— Кто-то должен охранять матчасть, — напомнил дядя Боря и мотнул головой в сторону, где лежали рядком, вытянувшись, два покойника у перевернутого самолета.
— Я как раз хотел вас попросить, — мягко и совсем по-граждански сказал замполит. Сейчас все говорили вежливо и вполголоса, с оглядкой на спящего Тяпу.
— Утром вас подхватят отсюда. Привезем особистов, а вас заберем. Только в село не ходите, будьте на месте. Пистолет Тяглова оставляю вам и…
— Еще брезент надо, этих накрыть, а то ведь мокро.
— Нет у нас лишнего брезента. Себя накройте, а эти — обойдутся. Карманы мы вывернули, забрали документы, и хватит. Промокнут — и ладно, нам их не хоронить. Я что сказать хотел… Фирсов! Достаньте свой НЗ, отдайте товарищу Шмаровозу.
При упоминании НЗ Дима как-то замялся.
— Понятно, — сказал замполит. — Он его съел.
— И ничего не съел…
— Красавец… Старшина Шмаровоз, заткните уши на минуточку. Я не могу при младших по званию стыдить офицера, командира звена, который слопал неприкосновенный запас, предназначенный как раз для таких аварийных случаев.
— И ничего не слопал…
— Значит, обменял на водку. И это Герой Советского Союза, пример для всего полка! Благодарю вас, товарищ Фирсов, будет о чем поговорить на комсомольском собрании.
— Я отдал его детям, — заявил Дима.
— Надеюсь, не своим? И на том спасибо. Извините, товарищ Шмаровоз, сами видите… У вас хоть что-то найдется пожевать? До утра продержитесь?
— Найдется, спасибо за заботу, товарищ майор. И не только пожевать есть у старого механика, — сказал дядя Боря. — Обождите минуточку.
Он принес вещмешок, достал флягу, и все молча сделали по глотку, стоя у самолета, где в задней кабине уютно приткнулся головой к борту Тяпа.
— Спи спокойно, боевой товарищ, — сказал замполит.
Клёпа шмыгнул носом, дядя Боря крепко обнял его за плечи.
— Это, конечно, не мое дело, но… Вы, товарищ майор, в этой суматохе про одну птичку божию не забыли? А то она во чистом поле на дереве сидит небось и клювом долбит, долбит…
— Ее забудешь… Но вообще, товарищ Шмаровоз, нехорошо обзывать офицеров дурацкими кличками. И сами прекращайте, и молодежи отсоветуйте. Пора завязывать с этим в полку. А то совсем распоясались. Бырбырдировщики!
— Будет сделано, товарищ майор.
— Тогда по машинам, — сказал замполит, забрал Клёпу и увел с собой.
— Дядя Боря, крутани нас! — позвал Дима.
Дядя Боря крутанул. А потом вдруг Клёпа высунулся из кабины, поманил его и протянул какую-то свернутую веревку.
— Это что? — крикнул дядя Боря сквозь шум мотора.
— Это надо сохранить! Это от Тяпы! Он сказал — историческая вещь!
Дядя Боря хмыкнул, но веревку взял. Когда самолеты скрылись в черном небе, он подсветил себе фонариком и понял, что в руках у него оборванный страховочный фал.
— Ну и ну… — буркнул механик. — А говорили — невозможно!
* * *
Уже совсем рассвело, когда со стороны села, до которого было километров пять-шесть, появился всадник. Он приближался очень медленно, и продрогший дядя Боря сначала обрадовался хоть какому-то разнообразию, а потом успел заново соскучиться. Дядя Боря всю ночь бродил вокруг перевернутого «У-2», кутаясь в брезент, и ругал себя последними словами за то, что сразу не пошел в село. Обладая такой ценностью, как авиационное топливо из разбитого самолета, в селе можно было развернуть коммерцию: млеко, яйки, «гитлеркапут». И замполит, конечно, выругал бы механика, но полк в целом был бы ему признателен.
Всадник при ближайшем рассмотрении оказался сивым от старости дедом на заезженной до полного безразличия кобылке. Одет он был по-зимнему: треух да зипун, а на ногах — трофейные сапоги, не простые, офицеру впору. Дед затормозил свое унылое транспортное средство и молча оглядел самолет, дядю Борю, двух покойников. Вытащил кисет, скрутил не спеша козью ножку, задымил… И протянул кисет механику.
— Угощайся, служивый.
Дядя Боря оживился. Похвалил дедов самосад. Щедро сыпанул в ответ своей махорочки — особой, авиационной! Извлек флягу, которой только и спасался всю ночь от простуды. Посетовал, что осталось всего ничего, зато бензину хоть залейся, но летчики бензин, к сожалению, не пьют, им нельзя…
Читать дальше