Дмитрий Григорьев - Кровь, или 72 часа

Минутой позже прибыли парамедики. На залитом кровью ковролине они увидели хрупкую женщину, почти девочку. Ее золотые кудри были рассыпаны по полу, прикрывая расползающееся алое пятно. Склонившийся над ней мужчина делал искусственное дыхание. С его губ часто капала кровь, а он как будто не замечал красную клокочущую пену, которая шапкой поднималась из легких женщины.

— Аппарат для аспирации жидкости, живо! — скомандовал старший по бригаде.

Упирающегося мужчину оттащили от окровавленной жены.

— Как ее зовут?!

— Виро́ника!

Мужа выставили в коридор и захлопнули дверь.

— Виро́ника! Виро́ника! — донеслось из-за двери.

Пациентка не реагировала. Парамедики суетились вокруг погибающей женщины. Чувство тревоги росло с каждой секундой. Ощущение непоправимого вызвало у них не то панику, не то злость. Панцирь бездушия, взращенный ежедневной встречей со смертью, вдруг лопнул. Руки спасателей позабыли годами отработанные движения, а голос старшего по бригаде предательски дрожал.

А Ника ускользающим сознанием чувствовала, что теряет то небольшое количество черной энергии, которую смог накопить ее истерзанный организм. Она излучала ее всем телом, чего раньше никогда не случалось. Кто-то разрезал на ней сорочку, освободив остатки черных сил.

Необычайная легкость окутала ее. Не сказать, чтобы это ощущение было ново для нее. Порой она испытывала нечто подобное и помнила все эти случаи наперечет! Или не все?! Внезапно перед ней открылось то, чего она по малости лет помнить не могла!

Ей было три годика, когда она засыпала под сказку о золотом петушке.

— Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок! — закончила читать мама.

Но в спальне не стало тихо. Какой-то другой убаюкивающий голос с еле уловимым акцентом начал следующую сказку.

B давние-давние времена за морями, за лесами, на острове-тумане жила-была девица неземной красоты. Никто не знал, откуда она появилась, но все души в ней не чаяли. Она ходила из деревни в деревню и помогала своими снадобьями больным и страждущим. Однажды услышала она шум в лесу. И пришла на поляну, где пасся вороной жеребец, а подле него лежал добрый молодец со смертельною раною.

— Поцелуй меня на прощанье, красавица! — молвил он. — Подле такой красоты и помирать сподручнее.

— Поцелую! — отвечала девица. — Только позволь мне сначала испробовать свое снадобье на твоей ране!

И испробовала снадобье и поцеловала его красавица. И затянулась его рана смертельная, и вскочил добрый молодец на коня и увез красну девицу к себе в замок.

И пришло с тех пор в замок счастье. Семья добра молодца разрасталась и крепла. Соседние землевладельцы за бесценок уступали ему свои луга и угодья. Его подросшие сыновья женились на самых богатых невестах и получали неслыханное по тем временам приданое. Все было хорошо да ладно до тех пор, пока добрый молодец не решил породниться с самим королем.

И пришла тогда к ним большая печаль. Появилась на острове-тумане Чернявка, что была чернее самой Шамаханской царицы! Да что там Шамаханской царицы, чернее самой ночи!

Одним ненастным вечером постучалась Чернявка к настоятелю монастыря, что ведал родословной короля.

— Какая-то черноликая особа просит у вас аудиенции! — доложил удивленный послушник.

— Проси! — поторопил его священник.

Кардинал давно рассказывал о привезенных из-за морей чернокожих красавицах. Но где кардинал и где настоятель монастыря!

— Вы правильно сделали, ваше преосвященство, что решили меня выслушать, — молвила Чернявка.

— Я всегда все правильно делаю! — резко ответил тот. — И не тебе судить о моих решениях!

Его праведный гнев разбился о тяжелый взгляд Чернявки, и необъяснимое беспокойство перевернуло нутро.

— Великая беда нависла над тобой, служитель Господа нашего! — страшным голосом продолжала Чернявка. — Дьявольское семя вот-вот проникнет в кровь нашего короля! Тогда тебя, мой толстячок, по животику не погладят!

Последние слова немного отогрели застывшего от страха священника.

— Продолжай! — он сдвинулся на край кресла и уперся только что помянутым брюшком в резной стол.

— Ветвь древнейшего колдовского рода пытается вплестись в непорочное древо королевской семьи! Да хранит Бог нашего короля!

— Кто?! — хотел приподняться священник, но зацепился брюхом за край стола и остался сидеть.

— Их прошение лежит перед тобой, мой повелитель!