Анатолий Ткачук - Лекарство от Апокалипсиса

Подлинную же лучевую болезнь, хоть и в легкой форме, Макс ощутил на себе. Но его организм не только выдержал этот удар радиации, но даже закалился, перестав реагировать на высокорадиоактивные поля.

Макс медленно поднялся на ноги, возвращаясь неуверенной походкой в комнату с приборами. Здесь снова было тихо – показатели всех датчиков вернулись в нормальное состояние. Теперь до следующего перемещения нужно было ждать минимум неделю. За время обитания в саркофаге Макс смог установить, что той невероятной энергии, которая породила пространственно-временной переход, необходимо некоторое время на накопление мощности и своего рода перезарядку. Он до конца не понимал принципов работы этого природного или техногенного, а может быть техно-природного явления, подобия которому в мире не существовало, лишь замечая определенные закономерности.

Отряхнув свой костюм от пыли, Макс устроился в кресле и, откинув голову на спинку, закрыл глаза. Здесь он чувствовал себя почти в полной безопасности. Несмотря на то, что коридор был наполнен радиоактивными изотопами, в небольшой комнатке с приборами фон был вполне приемлемый. Нужно было немного восстановить силы, прежде чем идти дальше.

Неприятное чувство терзало его. Ведь почти то же, что ему довелось сейчас увидеть, те же боль, страдания и ужас в одночасье пришлось испытать почти всему населению Земли. В японских городах человечество столкнулось с локальной ядерной войной, в которой применялись атомные заряды малой мощности. Но те ядерные вооружения, которые человечество создало в эпоху «холодной войны» и последующее время, в сотни раз превосходили по своей разрушительной силе «Малыша» и «Толстяка», сброшенных на Хиросиму и Нагасаки. Теперь эта смертоносная мощь была отчаянно пущена в ход, как последний довод, отрицающий любое другое военное или дипломатическое решение. И тысячи накопленных за долгие годы мегатонн сотрясли планету в едином порыве. Максу не было дела до того, что происходило снаружи только до того момента, когда он стал осознавать, что мир погрузился во тьму.

Он ждал возможности выйти в мир, вывернувшийся наизнанку. И теперь снаружи стало опаснее, чем когда-то было у жерла погибшего реактора, а сам саркофаг стал чуть ли не единственным возможным укрытием. Но когда все изменило свои привычные места в этом инвертированном мире, те навыки, знания и запасы, которыми обладал Макс, могли стать основой для существования в новом мире, изничтоженном радиацией, но очищенном от людей.

В голове Алекса шумело… то ли от падения и удара головой, то ли от хаоса мыслей и вопросов, которые не находили подходящих ответов… Теперь он с особой тщательностью всматривался в едва подсвеченную панель радиопередатчика, проверяя различные частоты на прием, и раз за разом изменяя параметры исходящего сигнала. Гигантский купол арки теперь представлял собой огромную антенну, которая должна была распространить каждое сказанное слово в виде электромагнитных волн по всему земному шару.

Алекс вновь и вновь транслировал свои координаты и просьбу отозваться еще хоть кого-нибудь из выживших после ядерной войны людей, с завидным упорством или даже упрямством повторяя в микрофон примерно один и тот же текст. Но ответом ему был лишь белый шум, который он иногда визуализировал для себя в виде помех, мелькающих на телевизионном экране. Космонавты на связь не выходили, и Алекс все больше беспокоился за их судьбу.

Однажды он смог разобрать, что сквозь нескончаемое шипение, которое за десять минут сканирования частот вводило его в состояние близкое к трансу, он смог разобрать что-то отдаленно напоминающее сигнал SOS. Слабые три точки, три тире, три точки, казалось, с огромным трудом пробивались сквозь монотонное звучание помех. Возможно, передатчик находился где-то на краю зоны приема, но как Алекс ни пытался очистить или усилить сигнал, ничего не удавалось сделать, и вскоре даже эта надежда сошла на нет.

Где это могло быть? Алекс отлично помнил карту местности, прилегающей к Чернобыльской АЭС. Он детально изучил ее и отлично представлял себе все зоны распределения радиосигнала. Где-то в глубине души он надеялся на то, что Киев остался цел, и по нему не были нанесены ядерные удары. А тот гриб, что ему довелось увидеть, скорее всего, находился где-то в отдалении. Но в это верилось с трудом, ведь судя по датчикам дозиметров, расположенным снаружи, радиационный фон постоянно прыгал, изменяя свои значения почти каждые пятнадцать-двадцать минут, вслед за бушующими порывами ветра, без устали бьющими по сводам арки и приносящими радиоактивную пыль из зараженных мест. На некоторых измерителях показания колебались в промежутке от ста до семисот рентген в час. Подобная обстановка могла свидетельствовать о том, что взрыв хоть и произошел на значительном расстоянии, но арка скорее всего постоянно попадает под шлейфы радиационных выбросов, медленно расползшихся ядерных облаков. При таких значениях арка казалась едва ли не идеальной защитой, а даже при небольшой прогулке лучевая болезнь могла наступить уже через несколько минут. Едва ли кто-то мог выжить при таких условиях. Едва ли… Но Алекс не сомневался, что если дождаться стабилизации радиационного фона, то можно будет связаться с десятками, может быть, даже сотнями выживших людей.