Владимир Поселягин - Зверолов

— Хм, — смущенно хмыкнул лейтенант от моей резкой отповеди, хотя зря я, конечно, набросился на простого курьера. — Мне приказано передать вам письменный приказ явиться сегодня в час дня в управление в кабинет сто шесть.

— Раз приказано, то передавайте, — вздохнул я.

Расписавшись в получении, я пронаблюдал, как лейтенант сел в машину и уехал, после чего посмотрел на белый свернутый лист бумаги. Развернув его, прочитал, убедившись, что там то же самое, что сказал Петровский. Мне было приказано явиться в такое-то время по такому-то адресу в такой-то кабинет. Теперь всё было законно, не явиться я просто не мог.

Убрав лист во внутренний карман, заглянул в машину и убавил подсос, а то мотор уже ревел, и стал выкрикивать дочек. Последнее, кстати изрядно забавляло жителей дома. Сейчас-то не понятно из-за зимней одежды, но летом, когда я выхожу во двор и зову дочек, то неместные изрядно удивляются, ошарашенно наблюдая, как на мой зов вместо мальчишек бегут девочки, с обычными такими косичками, и мы скрываемся в подъезде.

Усадив их на заднее сиденье, я вернулся в почти прогретый салон — стекла, по крайней мере, оттаяли — и, выехав со двора, двинулся по привычному маршруту в садик, где задержался на полчаса (а вы попробуйте раздеть трех детей и переодеть их в легкую одежду, когда они постоянно вертятся), и поехал к институту.

Закрыв машину, я пошел к огромному зданию университета. По пути меня догнал сокурсник.

С того момента как влился в их группу, я держал дистанцию, получив общее восприятие умника и зубрилы. За два года близко так ни с кем и не сошелся, общаясь с каждым нейтрально-холодно. Вот с теми, с кем учился раньше (жаль, что их выпустили), я общался охотно.

— Привет, Игорь, — поздоровался Антон Павловский, хлопая меня по плечу.

— Привет, — спокойно ответил я.

— Что, сегодня, как всегда, до глубокой ночи учиться будешь?

— Сегодня вряд ли. Повестку получил.

— Ты же вроде отслужил?! Слух такой был.

— Это в КГБ вызывают зачем-то.

Павловский почти сразу и как-то незаметно отстранился.

— А зачем вызывают? — осторожно спросил он, когда мы подошли к большим массивным дверям.

— Не знаю, сказал же. На первые две пары пойду. Потом отпрашиваться надо в деканате.

В последнее время после моих успехов в хирургии староста старалась, чтобы я влился в коллектив, а не был демонстративной одиночкой. Некоторые ей помогали, вроде этого Павловского. А мне этого было не надо, и таким способом я еще больше отдалил их.

Раздевшись, я до начала занятий сходил в деканат, где секретарь, переписав с предписания данные повестки в журнал, что, мол, не по своей прихоти отлучиться собираюсь. Обычно у нас, студентов-медиков, нужды отпрашиваться не было: нужно — собираешься и идешь по своим делам. Вот только всегда требовалась отработка пропущенных занятий. И совершенно не имело значения, по болезни ли пропустил или по каким-то другим причинам — пропущенное занятие всегда отрабатывалось. Тут же я хотел сделать всё по правилам. Есть веская причина — предъяви. Пусть только попробует вызывающий меня этим укорить, что, мол, раскрываюсь. Пошел он.

Я направился на занятия нашей группы.

В двенадцать сходив в студенческую столовую (разрешение от декана я все-таки получил), оделся, взяв в гардеробе свою дубленку с шапкой, и вышел на улицу. Там на стоянке прогрел машину и поехал в управление КГБ.

Там было всё, как прежде. Машину оставил на обочине, метрах в трехстах от грозного здания, запер и пешочком дотопал до входа. Дежурный офицер, приветливо кивнув (мы были знакомы), взял у меня паспорт, оформил данные в журнал, вернул документ и подтвердил, что мне требуется идти в сто шестую комнату. Где она находилась, я знал, часто заседал в сто четвертой. Поднявшись на нужный этаж, прошел к комнате и постучал. Та оказалась закрытой.

Стульев рядом не было, пришлось тащить с другого места через два кабинета, где стояла пара свободных. Устроившись в расслабленной позе на стуле закинув ногу на ногу, я сдвинул шапку на лоб и решил прикорнуть, пока не придет тот, кто меня вызывал.

Даже заснуть не успел, буквально через пять минут послышались тяжелые шаги и рядом кто-то остановился.

— Соколов? — услышал я.

Подняв шапку, я посмотрел на незнакомого крепкого и кряжистого мужчину и кивнул.

— Да.

Погремев ключами, тот велел:

— Проходи.

Войдя в обычный служебный кабинет, я расстегнул дублёнку и положил шапку на сгиб коленки, пригладив слегка отросшие волосы на голове. Надо будет к своему парикмахеру сходить, не люблю обросшим быть.