Лори Голдинг: Кальдор Драйго: Рыцарь Титана

Я пожалел о том, что выстрелил, почти сразу, как спустил курок. Штурмболтер отдает в запястье, заряд проносится к цели, оставляя за собой след в тумане, пустая гильза падает на землю возле моей ноги.

Осталось семь патронов. Семь, не важно, сколько новых ужасов и кошмарных тварей встретится на моем пути за неизвестно сколько дней, лет, столетий лежащих впереди. С того момента, как я понял, что случилось со мной, я старался экономно расходовать боезапас, подавляя в себе желание нажать на курок каждый раз, когда можно было обойтись клинком.

За всё это время я сделал пять выстрелов и пожалел о каждом из них.

Снаряд находит свою цель, пробивая грудь жилистой твари, и взрывается, выбивая фонтан слишком яркой крови и не-плоти. Тварь останавливается и падает на бок, поднимая тучу пыли и издавая булькающие звуки.

Я пинком отбрасываю её бронзовый топор. Демонические когти из последних сил царапают мои бронированные поножи, в её глазах пылает ненависть даже тогда, когда тело твари начинает рассеиваться.

Что это такое? Тиран? Верховный Изверг? Собиратель Черепов? Тысяча имен и эпитетов кружились в моей голове, несмотря на то, что бесконечная вереница демонических выродков начала сливаться в моих воспоминаниях. Я помнил будущее, хотя больше не мог вспомнить, каких чемпионов варпа я убил, а какие скрылись от меня в этом месте.

Для меня это было позором. Мы отличаемся тем, что всегда противостоим тьме, и считаем своим долгом знать всё о Великом Враге. Мы создали из суеверий науку, следуя за еле заметными знаками и знамениями с такой убежденностью, что разумные люди иногда осуждают нас за это.

Но сейчас я ослеплен — мои сверхъестественные чувства притуплены удушающими миазмами варпа.

Я не знаю, где я. Я не знаю, когда я.

Смертельный удар неизящен. Но эффективен. Зверь чувствует холодное милосердие Меча Титана. Я уже давно не вижу смысла насмехаться над поверженными врагами. Они знают моё имя и этого достаточно.

Кальдор Драйго. Спаситель Акралема. Верховный гроссмейстер Серых Рыцарей.

Оба титула звучат теперь глупо — кого же я действительно спас? И кем же я теперь повелеваю? Изгнанный из реального пространства своим заклятым врагом, трижды проклятым демоническим принцем М'Каром, я остался один. Один в пылающем царстве демонов и темных владык Хаоса. Один на один с теми, кто желает моей смерти всеми фибрами своей бессмертной сути.

Было ли то, что привело меня сюда, высокомерием? Тщеславием?

Возможно, что так. Хотя в начале это казалось чем-то более благородным.

Кто-то может сказать, что знамения были всегда и моя судьба была… запутана с самого начала. Мои братья-гроссмейстеры — Фенрик, Кай, Мордрак — призывали к осторожности, а прогностикары Титана даже открыто осудили моё повышение до лорда ордена. После посрамления Мортариона на Корновине я предстал перед ними в аугуреуме и потребовал объяснения.

Лишь один из них выдержал мой взгляд. Его лицо изъедено морщинами, слишком глубокими даже для долгих лет жизни сверхчеловека. Брат-смотрящий Вер поджимает губы. Я могу лишь догадываться о том, что он увидел, взглянув на меня.

— Ты далеко зашел, магистр Драйго, — говорит он. — Но ты идешь не своим путем. Ты ведешь Шестое Братство. Шестьсот шестьдесят шесть — число нашего ордена, но на протяжении истории человечества оно имело много разных значений. Шестью шесть — тридцать шесть. Какова сумма чисел от одного до тридцати шести? Шесть, шесть, шесть. Сто двадцать один — простое число, одиннадцать в квадрате. Одиннадцать — простое число из тридцати шести. В этом есть закономерность, как ты видишь.

Я нахмурился, не вполне поняв его витиеватые загадки:

— Нумерология и дуговое совпадение. Я не понимаю.

— Твое имя, согласно древним пророчествам, есть смертельное слово, хотя и не для демонического примарха Мортариона. Каппа, десятая, противостоит Мю, двенадцатой. А-Л, в союзе. Мал и Кал, вычеркиваем второе. Дельта, Омикрон, Ро — Д и Р вместе более симметричны чем Квестор. И здесь есть закономерность…

После долгого обсуждения и загадок, так и оставшихся для меня бессмыслицей, я покинул аугуреум и больше туда не возвращался по своей воле. Кажется, их недовольство было основано на том, что я был рожден для некой великой цели и узурпировал место, предназначенное для другого. Им казалось, что у меня душа с двумя несовместимыми судьбами, и придёт время, когда ради выбора я рискну всем.