Ник Кайм: Огнерожденный

— Дорожить собственной жизнью — не такая уж большая слабость, — прибавил он, догадываясь, о чем думают остальные космодесантники.

Цу’ган повернулся, и скрытые сервоприводы терминаторской брони, жужжа и пощелкивая, помогли ему сместить громоздкое тело. Красные глаза воина пылали в сумраке отсека. Движения в тяжеловесном доспехе давались не без труда, но Цу’ган, превыше всего ценивший силу, оставался доволен возросшей мощью.

Он окинул взглядом остальных воинов отделения.

Анкар и Кай’ру стояли неподвижно, словно почетные стражи. Грав-фиксаторы пришлось расширить, чтобы застегнуть страховочное снаряжение на их могучих телах.

Гатиму, «копье» , помазывал пеплом тяжелый огнемёт. Проведя широкую черту пальцем в латной перчатке, он изобразил на конце полосы голову змия. Стилизованный рисунок обозначал Калимара, создание, сраженное воином у подножия горы Смертного Огня, шкуру которого он теперь носил, словно мантию, на левом наплечнике. О, сколь собранно, сколь сосредоточенно вел себя Гатиму.

Претор, сержант отделения, ветеран более чем сотни кампаний и герой ордена. Не считая Цу’гана, он оставался единственным, кто ещё не надел шлем. На лице и голове Претора не было ни единого волоска, кожа сверкала, отполированная до зеркального блеска его жрецом-клеймовщиком. Шрамы на щеке и три платиновых штифта выслуги лет над левой бровью являлись знаками долгой, почетной службы, как и терминаторский доспех сержанта, украшенный изысканнее брони Цу’гана. Его пластины, отделанные мастером-оружейником, скрывались под геральдическими символами змиевых голов и позолоченных лавровых венков. Накидка из шкуры саламандры спускалась с плеч почти до самого пола.

Претор неласково глянул в ответ.

— Надень фиксаторы, брат. Не так уж долго осталось.

Повинуясь, Цу’ган занял свое место, по-прежнему находя непривычными ощущения от ходьбы в тактической дредноутской броне. Впрочем, он расслабился, как только опустились толстые металлические захваты, зафиксировав доспех магнитными замками.

Эти люди — сверхлюди — были его братьями. Не по крови, а по битве, и узы, скованные в кузне Вулкана, соединяли их крепче адамантия. Все они — Саламандры, Огнерожденные воины, и даже больше того. Братья принадлежали к Первой роте ордена, свидетельством чему служила их могучая броня и гордая геральдика на ней.

Все они — Огненные Змии.

Когда Претор наклонился вперед, выглядывая в смотровую щель, на его зелёный терминаторский доспех снаружи упал луч света, окрашивая броню в мрачно-лиловый цвет.

— Небо красное, словно кровь.

— И всё же мы бросаем вызов врагу, встречая прилив грудью, — Гатиму закончил ритуал и поднял голову, глядя на Цу’гана через безучастные линзы визора. Его шлем, украшенный зубами змиев, напоминал оскаленную пасть. — Расслабь мышцы, проделай несколько обычных предбоевых упражнений. Это поможет.

— Я готов, — отрезал Цу’ган, чуть быстрее, чем нужно.

— Ты ещё не закален, — в ровном голосе Гатиму не прозвучало и намека на оскорбление.

Цу’ган прикусил язык. Повернувшись к смотровой щели, он вновь увидел красное небо мира-святыни, заполненное плотными, насыщенными кровью облаками. Когда десантно-штурмовой корабль прорывался сквозь них, на корпусе оставались багровые пятна, а с краев фюзеляжа стекали клейкие телесные соки. Облака словно набрасывались на «Неумолимого», как и на суда беженцев, спасающихся от битвы в надежде обрести избавление на низкой орбите.

Вражеский флот уже начинал блокаду планеты. Противник намеревался вырезать все население этого мира, принеся славную жертву своему кровожадному владыке, и вскоре никому не удастся покинуть Гробницу IV живым. В такой обстановке миссия Саламандр приобретала определенную… срочность, которую Цу’ган прочувствовал ещё сильнее, выглянув наружу.

Горизонт пылал, озаряя кроваво-красным светом развалины храмов и кафедральных соборов. Горящие колокольни сгибались перед падением, словно сломанные пальцы, тянущиеся к земле. Груды трупов лежали в руинах обрушившихся мостов, и в небе сверкали отблески взрывов, признаки далеких воздушных боев.

Думая о битвах, в которых ему не суждено сразиться, Цу’ган сжал силовой кулак, заставляя сервоприводы брони взвыть. Он увидел достаточно. Вновь оглядев десантный отсек, воин заметил, что боевые братья раздосадованы не меньше его.

На Гробницу IV пришла Красная Ярость, кровожадность которой непросто одолеть.