Евгений Щепетнов - Колян. Дилогия (СИ)

Затянув снова повязки, Атаман подхватил банку и пошёл к Катьке. Он снял все наложенные повязки, промазал раны и снова затянул их. Пошарил в кладовке снова, собрал копчёного мяса, немного зачерствевшего ржаного хлеба, несколько бутылок то ли пива, то ли морса, уложил их в плетёную корзину и тяжело поднялся на крышу. Нога всё‑таки давала о себе знать — дёргало, как щипцами. На крыше всё было спокойно — охранники доложили, что всё затихло, преследователи чего‑то ждали. У Николая неприятно защемило пол ложечкой — неизвестность всегда страшит. Лучше бы потихоньку постреливали и ползли. Тишина настораживает. Но пока затишье — этим надо пользоваться. И он стал перевязывать ребят.

Закон № 374

Запрещено оставлять раненых на поле боя. Казаков необходимо забрать в лазарет, а бойцов противника уничтожить на месте.

Тянулись минуты. Наконец, Николай заметил какое‑то движение на улице. По ней продвигалось некое сооружение — что‑то вроде щита, конечно, не такого монументального и мощного, что он приказал соорудить в Соляном походе, при взятии копей, но это было что‑то подобное, сколоченное из досок и листов жести. Картина ему не понравилась. Гранат уже не было и раздолбать эту черепаху было нечем.

«Если они подберутся вплотную, — подумал Колян, — нам точно трендец. Там мёртвая зона, над входом есть козырёк. Выглянуть нельзя — сразу снимут. Под козырьком начнут дверь долбить — долго она не выдержит».

Он лихорадочно думал. Если бы он был один, он давно бы ушёл, но не мог Атаман оставить своих бойцов — там тяжелораненая Катька лежит, и эти двое не то, что бегать не могут — ходят‑то еле–еле. А предатели не оставят следов — слишком они глубоко увязли. Сейчас ведь какой расчёт — Атаман погиб при вылазке ордынцев, надо искать замену. А кто на замену? Николаю даже не хотелось об этом думать. Предательство всегда вызывает отвращение, особенно предательство людей, которые бок о бок с тобой бились долгие годы, выживали, хлеб–соль ели вместе.

«Ну, с этими потом разберёмся — надо вначале продержаться до подмоги», — решил Николай, вглядываясь в медленно ползущую конструкцию. Он отметил, что закрыта она не со всех сторон, только сверху, спереди и с боков. С боков стенки были недлинные и иногда мелькали части тел нападающих. Этого было недостаточно, чтобы подстрелить кого‑то, ну если только совсем случайно, а в основном пули пойдут мимо. Он лихорадочно думал:

«А если сейчас слезть с крыши и обойти их с фланга — как потом залезть назад? Харчевня забаррикадирована изнутри. Хорошо хоть гранатомёта у них нет или гранат. Всё равно с фланга придётся брать. Но назад только через дверь харчевни, больше никак».

Он принял решение:

— Ребята! — сделаем так: я сейчас спущусь с крыши, зайду им во фланг и начну стрелять. Они побегут в разные стороны. Ты — он показал на девушку, — аккуратно выбиваешь всех бегущих, экономя патроны. Ты, — он показал на парня, — сейчас идёшь вниз, разблокируешь дверь, оставив только запорный брус, и потом, когда мы их раздолбаем, я побегу ко входу и ты будь готов тут же меня впустить. Опоздаешь — я там и лягу. Учти. И все мы ляжем. Всё поняли?

— Поняли, Атаман! — лица ребят были бледны — потеря крови, стресс, опасность. Но в их глазах Николай не увидел ни капли трусости или слабости — только решимость сделать то, что нужно, и будь что будет.

Он кивнул им и приступил к выполнению плана. Гранат больше не было. Он еще раз зачем‑то пересчитал патроны, поставил автомат на предохранитель и погладил рукоятку ножа за спиной. Так просто он им не сдастся — если он и повидается со Смертью наконец, то точно не в гордом одиночестве. Колян закрыл глаза и медленно выдохнул, пытаясь сосредоточиться и войти в легкий транс. Через минуту он резко встал с места и растворился в тенях.

Его чувства были максимально обострены, мышцы были натянуты, как струна, и адреналин толчками разгонял кровь по разгоряченному телу. Он медленно полз к краю крыши, стараясь слиться с ее поверхностью. Все запахи ночного города ударили ему в нос. Сочная зелень, распустившиеся сладкие тропические цветы, мягкая взрытая почва — запахи жизни пробивались даже через ржавый запах крови, смешанный с холодным ароматом стали оружия. Он некстати подумал, что именно сейчас, когда Старуха с косой подобралась к нему ближе, чем обычно, он совершенно не хочет умирать. Он хочет набрать воздуха в легкие, закрыть глаза и лежать, чувствуя, как ночной бриз ласкает кожу. Даже запах бензина был ему почти родным, напоминал о прежней жизни, свободной от тревог и смертельных угроз.