Евгений Гаркушев - Авалон-2314

Хонгр закончил свой рассказ и внимательно смотрел на Гумилева. Тот барабанил пальцами по стене.

– Стало быть, я нужен там, где меня сейчас нет? – констатировал он. – На мир надвигается война, а я могу что-то изменить?

– Можешь изменить, а можешь и не изменить. – Моргана вмешалась в разговор впервые с тех пор, как Хонгр начал излагать позицию Мерлина. – Речь идет о вероятностях, которые невозможно точно просчитать. Люди могут выиграть войну и там, и здесь, а могут и проиграть ее на всех фронтах. Если оставить все как есть, больше вероятность, что здесь цивилизация удержится, а там падет. Или испытает серьезнейшие потрясения.

– Потрясения не всегда хороши, – заметил Гумилев. – А часто вовсе даже и не хороши.

– Но лучше делать, чем не делать, не правда ли? – спросил Мерлин.

– Вам, кельтским друидам, всегда была свойственна тяга к жертвоприношениям, – фыркнула Моргана. – Чуть что, тащите кого-то на алтарь. Причем тех, кто получше.

– Мы занимались жертвоприношениями только в моменты критической опасности, – ответил Мерлин. – Сейчас момент именно такой.

– И все же… Кто нам грозит? – вмешался я. – Инопланетяне? Существа из параллельных измерений?

– Какая разница? – раздраженно бросил Мерлин.

– Мы должны знать!

– Должны? Почему ты так решил? Мы и сами толком не знаем… Но чувствуем. Понимаешь, я это чувствую! Не Моргана, не Галахад, не Артур! Прогнозами занимаюсь я! А мне отказывают в праве вести игру для нашей общей пользы!

На мгновение перед моими глазами возникла яркая картина: старец в белых одеждах на освещенном солнце холме воздевает посох, и по его команде вперед маршируют тысячи витязей в сверкающей броне, с пламенеющими мечами в руках. Длинные ряды копейщиков смыкают строй, прикрывая фланги. Кони переминаются с ноги на ногу – в бой готов вступить резервный отряд…

– Его уже приносили в жертву. Тогда, в двадцатом веке, в двадцать первом году, – заявила Моргана. – И это тоже изменило наш мир – не в лучшую сторону.

– Как знать, – молвил Мерлин. – Иногда поэту лучше умереть, чтобы жить в веках.

– Нет! – в один голос отозвались мы с Хонгром, хотя и не сговаривались.

Гумилев жестом попросил нас замолчать и спросил:

– Почему вы прямо не сказали мне о возникшей необходимости, Мерлин?

– Такое запрещено установками проекта «Авалон». Мы не можем убивать людей и не можем призывать их умереть – во имя сколь угодно благих целей.

– Ладно… Более или менее ясно. Но вы ведь заманивали меня на Луну. Совершенно определенно – заманивали!

– Да, – не стал спорить Мерлин. – Мы просчитали линию поведения Даниила, поступки Хонгра. Правда, Галахад и Моргана неверно оценили мотивацию Хонгра. Они посчитали, что он не остановится перед убийством. Но я-то знал заранее, что он откажется в вас стрелять… Ни он, ни Че не пошли бы на хладнокровное убийство невинного даже во имя великих целей. Че мне даже не удалось убедить солгать – он говорил Хонгру только правду и ничего, кроме правды. И идея с Ницше ему очень не нравилась.

– Но его-то вы убили! – воскликнул Гумилев.

– Не мы, а туповатый наемник, – устало ответил Мерлин. – И так было лучше решительно для всех, в том числе и для самого Фридриха. Разве что вы принципиальный противник эвтаназии… Но в наш век это, по меньшей мере, странно.

– Как знать! – Знакомый голос Галахада было приятно слышать. Я понял, что даже соскучился по нему. – А относительно Хонгра у меня никаких подозрений не было. Так, легкая неуверенность.

– Вы кто? – спросил Гумилев.

Галахад представился.

– Скоро здесь все соберутся?

– Уже собрались, – заявила Моргана. – Но важно не это. Важно то, что делать дальше.

– Я так и не получил ответа на вопрос о Луне. Здесь что, колдовское место? Своего рода алтарь?

– Почти. – Я был крайне удивлен, что Мерлин подтвердил романтичные предположения поэта. – Чем дальше от дома, от Земли, тем больше вероятность оказаться после перерождения в другом мире – таком же, как наш, и все же в другом. Бывает, души меняются местами и во сне, но ненадолго и случайно. Смерть стирает границы и обновляет мир. Луна – хорошая отправная точка для путешествия меж измерений.

– А спутники Юпитера? – спросил я.

– Там мы не сможем влиять на события, – вздохнул Мерлин. – Слишком далеко. Слишком страшно. Здесь мы можем направить полет души. Едва заметно, чуть слышно, но это наверняка даст результат. Эфир – материя тонкая.

– А на Амфитрите вы можете придать душе нужный импульс? – спросил Хонгр.